Выключил двигатель. Замер. Туман с навязчивым любопытством облепил собою «ослепшую» машину и ее обитателей.
А пассажир, продолжая стонать, открыл дверцу. Торопливо и одновременно неуклюже выбрался наружу. Остановился спиной к машине, спустил джинсы, наклонился вниз. Рукава кожаной куртки странно-жестко шелестели из-за движений его рук.
Тарас закрыл глаза. Нет, особой усталости он не ощущал. Его биологический ритм давно включил в себя ночные поездки по городу. Просто туман обычно не входил в его планы. Туман всегда мешает. Но всё-таки туман куда лучше, чем снег или гололед! А ведь выпадет снег, потом расстает, потом снова ударит морозец – и всё, прощай, заработок, до весны! Удивительно, что работа, как-никак напрямую связанная с медициной, и та может оказаться сезонной! Хотя существуют же сезонные заболевания! Тарас, правда, к лечению этих сезонных заболеваний никакого отношения не имел. В этом, пожалуй, и заключался главный парадокс.
В полной тишине прозвучал звонкий удар камешка о стекло, и тут же зажурчал ручеек – поляк мочился в дрожащую в его руках стеклянную банку.
Потом бжикнула железная «молния» – поляк застегнул «молнию» то ли на джинсах, то ли на куртке.
До ушей Тараса долетело тяжелое и частое дыхание пассажира. Тот еще стоял, теперь неподвижно и беззвучно. Стоял перед спящим трехэтажным домом, перед спящими окнами города. Он находился метрах в двух от фасада здания, и даже в этом коротком промежутке между камнем и человеком, только что избавившимся от маленького, но назойливого почечного камешка, висел туман.
Тарас терпеливо ждал. Снова послышалось журчание – пассажир аккуратно выливал мочу из стеклянной банки в канализационную решетку.
Через пару минут он осторожно сел на свое место рядом с водителем. Опустил на коврик под ноги пустую банку, а водителю протянул раскрытую ладонь, на которой лежала мокрая серая крупинка, маленький, размером с гречневое зернышко камешек. Тарас включил свет в салоне, аккуратно взял двумя пальцами крупинку, поднес к глазам.
– Поцо вам это? – спросил поляк хрипловатым, всё еще сдавленным от воспоминаний недавней боли голосом.
– На память, – спокойно и негромко ответил водитель. – Что б было, что детям показать, когда спросят: а что ты, папа, раньше делал?
Усталая улыбка сделала лицо Тараса приветливым.