Д’Альбрэ раздраженно поворачивается к Пьеру:
– И как это мы его проглядели?
Мой братец пожимает плечами:
– Ни одна ловушка не вылавливает разом всех крыс, господин мой.
Без дальнейших разговоров, без какого-либо предупреждения д’Альбрэ отводит руку, еще облаченную в латную перчатку, и бьет старого слугу в лицо. У того голова с хрустом запрокидывается. Юлиан стискивает мою руку, чтобы я молчала и не двигалась с места. И я не двигаюсь, хотя мне до смерти хочется броситься на д’Альбрэ. Я обязана держаться – так же, как держался в бою тот последний отчаянный рыцарь. Я подручная Смерти, и я нанесу удар, когда придет время. Я должна быть на месте и в полной готовности, особенно сейчас, когда своим открытым вероломством д’Альбрэ уж точно заслужил метку, которой я ожидала долгих шесть месяцев…
А кроме того, старик уже мертв; моя ярость ему уже ничем не поможет. Я творю молитву о его отлетающей душе. Только это и могу для него сделать.
Маршал Рье выходит вперед, вид у него возмущенный, он хочет говорить, но тут раздается рев д’Альбрэ:
– Я пощадил ваши никчемные жизни! – Его голос громовым эхом прокатывается по залу, и уцелевшие слуги наконец-то гнутся от ужаса в три погибели. – И вот, значит, как вы намерены мне отплатить?
Он вытаскивает меч… Мой желудок связывается узлом и порывается скакнуть в горло, я хочу крикнуть, предупредить их… но не успеваю. Меч обрушивается на скорчившихся людей. На пол льется кровь… Второй удар приканчивает тех, кого не зацепил первый.
Не осознавая того, я делаю шаг вперед – и спохватываюсь, только когда рука Юлиана обхватывает мою талию.
– Осторожнее, – шепчет он мне на ухо.
Я закрываю глаза, ожидая, пока мои внутренности не вернутся на свои места. Юлиан толкает меня локтем, и я поднимаю веки, спешно придавая лицу отсутствующее выражение. И очень вовремя: пронизывающий взгляд д’Альбрэ устремлен прямо на нас. Я слегка оттопыриваю губу – так, словно учиненная им кровавая бойня отчасти развеяла мою скуку.
– Глупцы… – бормочу я.
Как же хорошо, что у меня больше нет сердца: нечему разорваться от боли.
– Юлиан! – окликает д’Альбрэ.
Я чувствую, как вздрагивает мой спутник. Потом он оставляет меня и выходит вперед:
– Да, мой государь и отец?
– Проследи, чтобы здесь прибрались. А ты, дочка, – черные непроницаемые глаза д’Альбрэ смотрят в упор, и требуется вся моя выдержка, чтобы встретить этот взгляд с прежним скучающим выражением, – позаботься о мадам Динан. Кажется, она упала в обморок.