От него приходили жизнерадостные, обтекаемые письма («Солдаты – молодцы, они проявляют такую стойкость»). На первых порах солдаты звались у него по именам («Берт», «Альфред», «Уилфред»), но после битвы на Ипре стали просто «солдатами», и Сильви могла только догадываться, какая судьба постигла Берта, и Альфреда, и Уилфреда. Хью никогда не упоминал ни смерть, ни потери; можно было подумать, люди просто выбрались за город, на пикник. («Всю неделю дождь. Под ногами слякоть. Надеюсь, вам больше повезло с погодой, чем нам!»)
– На войну? Ты уходишь на войну? – вскричала Сильви, когда он записался добровольцем, и сама поразилась: до сих пор она ни разу не повысила на него голос. И видимо, напрасно.
Если уж началась война, объяснил ей Хью, он не захочет в будущем оглядываться назад и сознавать, что отсиживался дома, пока другие защищали честь своей страны.
– Возможно, это будет единственное приключение в моей жизни, – сказал он.
– Приключение? – Сильви не поверила своим ушам. – А как же твои дети, твоя жена?
– Но я иду на это ради вас, – ответил он с утонченным видом обиженного, непонятого Тезея; в тот миг Сильви охватила острая неприязнь. – Чтобы защитить родной дом, – упорствовал Хью. – Защитить все, во что мы верим.
– А мне показалось, я слышала слово «приключение», – бросила Сильви, поворачиваясь к нему спиной.
Несмотря ни на что, она все же поехала в Лондон его проводить. Их стиснула огромная, размахивающая флагами толпа, которая горланила так, словно война уже подошла к победному концу. Сильви поразилась ярому патриотизму собравшихся на платформе женщин: неужели война не делает женщин пацифистками?
Хью прижимал ее к себе, как юный влюбленный, и только в самый последний момент запрыгнул в эшелон. И сразу растворился среди кишения людей в военной форме. Его полк, решила она. Какая нелепость. Подобно всей этой толпе, муж излучал безграничную, идиотскую жизнерадостность.
Когда паровоз медленно сдвинулся с места, возбужденная толпа с одобрительным ревом стала еще неистовее размахивать флагами, подбрасывая в воздух шляпы и шляпки. Сильви слепо провожала глазами вагонные окна, которые двигались все быстрее и быстрее, пока не слились в одно сплошное пятно. Она так и не высмотрела Хью, а он, как она понимала, не увидел ее.
Задержавшись на опустевшем перроне, Сильви смотрела вслед черной точке, в которую превратился поезд.