– Идете вы или нет? – рассердилась Бриджет. Держа на руках Тедди, она остановилась у порога. – Сто раз вам повторять: ужин на столе. – (Тедди заворочался в тисках ее рук. Морис даже бровью не повел: его сейчас занимали тонкости воинственной пляски индейцев.) – Бога ради, Урсула, отойди от окна. А окно-то почему нараспашку? Холодно ведь, околеть можно.
Урсула собиралась слазать за королевой Соланж, чтобы не оставлять ее на пустыре крыши, но отчего-то медлила. Чуть-чуть засомневалась, неловко оступилась, подумала, что крыша очень высокая, а ночь совсем непроглядная. Тут прибежала Памела и объявила: «Мама велела мыть руки и садиться за стол», а за ней подоспела Бриджет со своим вечным «Ужин на столе!» – и все надежды на спасение коронованной особы рухнули.
– А ты, Морис, – продолжала Бриджет, – прямо как дикарь.
– Я и есть дикарь, – подтвердил он. – Индеец из племени апачей.
– По мне – будь ты хоть королем готтентотов, да только УЖИН НА СТОЛЕ.
Издав последний боевой клич, Морис с грохотом ринулся вниз по лестнице, а Памела взяла старый сачок для игры в лакросс, привязала его к трости и выудила королеву Соланж из ледяного ущелья.
На ужин была отварная курица. Для Тедди – яйцо в мешочек. Сильви вздохнула. Поскольку они теперь держали кур, это в той или иной мере определяло их стол. Курятник и проволочный вольер устроили на том месте, где до войны предполагалось посадить спаржу. Старый Том больше у них не появлялся, хотя до Сильви доходили слухи, что «мистер Риджли» продолжает работать у их соседей – семейства Коул. Видно, ему все-таки пришлось не по нраву обращение «Старый Том».