Они говорили не громко, как будто боялись разбить атмосферу громкими голосами. И это был единственный раз в жизни Вениамина, когда он был полностью честен с чем-то. Когда его душа была на распашку и все его чувства и волнения выливались словами.
Боль и страхи. Они признавались в этом друг другу. Теперь они не позволяли этого себе. Теперь, по негласным правилам, вы не признаетесь в слабостях. Жалуетесь на начальника, жену и детей, обсуждаете футбол и другие виды спорта, которым ни разу в жизни не занимались. Но не говорите, что не видите смысла в жизни, что она пугает.
Вениамин пропустил пряди волос через пальцы, убирая их с лица.
Купить машину, чтобы ездить на работу, а ездить на работу, чтобы отдавать кредит за машину.
В понедельник ждать пятницы, потому что выходные, а в выходные ждать понедельника, потому что провести полных два дня с женой невыносимо. Ты сидишь перед телевизором, потому что, казалось бы отвык от дней, когда не нужно спешить к бумажкам, документам и каким-то файлам на стареньком компьютере.
Весь год ждать лета, потому что там месяц отпуска. А потом рассказывать коллегам, как потрясающе ты отдохнул на море.
Похвастаться друзьям, показать фотографии.
И какой в этом смысл?
– Эй, сынок, все нормально? Ты чего здесь стоишь?
Вениамин дернулся, оборачиваясь. Рядом стоял полицейский. Он был в теплой дубленке и с красным носом. Ему, наверное, было не меньше шестидесяти. Черты лица были искажены добрым нравом, а глаза светились верой в человечество, которую он умудрился сохранить до таких лет.
– Да, нормально, – ответил мужчина, – просто не особо хочется возвращаться домой.
Полицейский, тот напоминал доброго дедулю, понимающе улыбнулся, подходя ближе.
– Никто не ждет? – он поправил дубинку на поясе.
Вениамин хмыкнул, не зная, что ответить. Жена дома, но ждет ли? И не скажешь сразу.
– Больше нет, чем да, – после, казалось, бесконечно длинной паузы, сказал Вениамин, опять поворачиваясь к реке лицом.
– Это как? – непонимающе нахмурившись, спросил полицейский.
Вениамин хмыкнул, дернув плечами. Как будто пытался пожать ними.
– Меня вот, уже не ждет моя старушка, – вздохнул мужчина, – а когда жива была, пусть земля ей будет пухом, ждала с каждого моего дежурства. И я летел, как влюбленный подросток, – опять наступила долгая пауза, а полицейский опять тяжело вздохнул, – но ничего, ничего. Теперь она меня на небесах ждет.