На улице моросило и перед глазами всплыли картины обнажённого тела Варвары в каплях пота.
Он закрыл окно и пошел в ванную. В спальне уже был выключен свет и Магдалина лежала под одеялом, повернувшись к двери спиной. Она привычно занимала только свою половину кровати.
Выйдя из ванной он лег на свою половину кровати. Несколько минут лежал неподвижно, глядя в потолок. После повернулся на бок, лицом к жене. Он рассматривал заднюю часть шеи, волосы и аккуратное светлое плечо.
Ему было смешно от того, что это его жена, а он не может решиться обнять её, когда засыпает.
Это ведь было так абсурдно. Они даже если не в ссоре.
А если бы и были в ссоре то, получается вся их супружеская жизнь сплошная ссора, которую он не замечал.
Он придвинулся ближе, закидывая руку на талию девушки. После неловко её сместил, подвинулся ближе, а после отодвинулся немного. Как будто пытался занять удобную позу, но у него все никак не получалось.
Заставлял себя лежать в одной позиции хотя бы минут пять, а не менять их каждую минуту.
Где-то полчаса он пытался уснуть, но сон не шел совершенно.
У него было такое чувство, что он обнимает совершенно чужого человека.
Смешно, но за период супружеской жизни он отвык спать с женой.
Время тянулось целой вечностью. Казалось, затекло абсолютно все, а где-то внутри народилось раздражение из-за того, что спать хотелось, но уснуть никак не получалось.
Он вздохнул и отодвинулся от девушки. Та продолжала все так же тихо лежать, что ни за что не угадаешь спит она или нет.
Под Вениамином едва слышно заскрипела кровать, когда он поднимался. Ночью, почему-то, все звуки намного громче. Если днем он уверен, что пол его квартире н скрипит вовсе, то ночью ему чудится, что эти скрипы громкие, как гром.
В коридоре было его пальто, а в кармане все ещё номер на салфетке плохого качества.
Он вытащил её и тихо побрел в ванную, прихватив с собой телефон. Закрыл на защелку за собой дверь и сел на край ванной.
Глаза обжег яркий, после темноты квартиры, свет. Несколько секунд мужчина пытался начать видеть хоть что-то, кроме болезненно-ярких вспышек перед глазами. Постепенно все стало более четким и он мог видеть без болезненного прищура.
За один день цифры слегка размазались, а края салфетки истрепались.
Он провел пальцем по кривоватым линиям. Почерк у Варвары был скачущим, кое-где она так давила на ручку, что та едва ли не прорезала салфетки.