– Дима…
– Ладно-ладно. Понял. – (Увидев моё лицо, приподнимаешь руки в жесте капитуляции и отстраняешься). – Если не хочешь, не буду рассказывать. Твоя очередь.
Потом обязательно расскажешь. Я знаю, что не удержишься.
– Ну… Надо подумать. Всё не могу осмыслить туески. – (Опять улыбаюсь, надеясь, что улыбка не выглядит истерически. Белки, почему-то замершие в сумраке ели, смотрят на нас, и в их глазках-бусинках сверкает недоумение). – Хорошо. Первое: я всегда бегала медленнее всех в классе. Второе: я никогда не носила контактные линзы.
Потираешь подбородок, изображая усиленные раздумья. Именно изображая: я вижу твоё актёрство, и оно идёт тебе не меньше, чем прищуренный глаз или массивные наручные часы. Часы, которые так подчёркивают косточку, выпирающую у тебя на запястье.
– Так, ну… Сложновато. Вы уловили суть, Профессор. Поставлю, пожалуй, на второе! Но это прям пальцем в небо.
Разочарованно киваю.
– Правильно. Одна девочка бегала медленнее. Она была очень полная – крупнее меня в ту пору. Только её я всегда и обгоняла на физкультуре.
– Ну, теперь-то тебе вообще можно о весе не волноваться! – (Искоса окидываешь меня оценивающим взглядом – не впервые, но каждый раз это жутко смущает). – Я бы даже, наоборот, уже добавил тебе пару-тройку килограммчиков… Ты как будто каждый раз всё меньше и меньше. Растаешь скоро.
– Да нет. Это тебе так кажется, потому что…
Умолкаю. «Потому что мы стали реже видеться», – чуть не вырывается у меня. Не нужно так говорить: ты можешь понять неправильно.
Вернее, слишком правильно.
– Потому что – что?
Замедляешь шаг (листва шуршит в другом ритме) и смотришь на меня с пугающей пристальностью. В древесной тишине твой голос почему-то особенно шелковист – он покоряет и обволакивает. Вот только я не знаю, хочу ли обволакиваться и покоряться. Сегодня ты в чём-то чужой мне. Сегодня, как ты выражаешься, не срослось.
– Да так. Ничего важного. А как ты понял, что я никогда не носила линзы?
– Ну, ты такая… – проводишь рукой по воздуху, точно стараясь нащупать ускользающую мысль. – Не могу слово подобрать.
– Старомодная?
– Нет.
– Ретроградка?
– Да нет же, Тихонова! Ничего ты не понимаешь!
Останавливаешься, смеясь. Ты очень редко зовёшь меня по фамилии, и обычно это самые трогательно-доверительные моменты. Смех снова теплеет: ты хоть отчасти отвлекаешься от Кристины. Стискиваю зубы от этой мысли.