Он обернулся к оврагу и сделал широкий жест.
– Заросли знатные. – Мой собеседник, казалось, проговаривал текст, который сам себе уже тысячу раз сообщал в уме. – Идти к истоку, даже по бурелому, четверть часа. По тропинке – вообще пять минут. За это время туман не рассеется. Не успеет. Вот, собственно, и всё. Ждём-с!
– А вы разговаривали с… ними? – я кивнул в сторону нервного коротышки и двух мамаш, которые были в поле видимости в этот момент. Вопрос его не удивил.
– Мы здесь все друг друга знаем, но не разговариваем. Смысл? Обсуждать нечего, только ждать остаётся. Признаться, удивлён вашим любопытством и многословием. Это необычно. Писатель? – Он на всякий случай смерил меня взглядом – впрочем, слишком добрым, чтобы на него обижаться.
Наверно, ему стыдно признаваться кому бы то ни было. Даже столь очевидным соратникам по мечте…
– Не писатель. А свои вопросы сейчас объясню. Понимаете, я не люблю недоговаривать или выражаться двусмысленно. Я рекламщик, а у нас в рекламе всё говорится простым языком и с ясным смыслом. Итак. Если мы все хотим туда, в неизвестность – то это нужно чётко и внятно произнести. Жизнь любит, когда к ней обращаются с конкретным запросом, без околичностей. Короче. Считаю, пусть мироздание нас услышит. Ну, или хотя бы единомышленники.
Пока я говорил, тщательно подыскивая слова (на что потребовалась минута или больше), к нам незаметно подшаркал старичок: встал как бы незаинтересованно, боком, навострил уши с седой опушкой.
– Вы тоже, ждёте, зелёного, тумана! – громко и внятно не спросил, а провозгласил я в его сторону.
Дедушка закивал, не став особенно скрываться – испустил лёгкий крик:
– Его самого! А то как же, это куда годно-то, тарифы подняли, мечту убили… – заученно забубнил он.
На наши речи и возгласы среагировал снабженец (ну, или кто он был) – подскочил с опаской в хитром взоре, озираясь и знаками приказывая нам молчать. Тоже знаками я объяснил ему, что мне безразличны его опасения. Этот персонаж нравился мне существенно меньше всех прочих. Человек един в своих проявлениях, – недели его визгливых воплей в телефон сформировали и зафиксировали для меня образ – ничто бы его уже не изменило. Он был совок – в отличие от дедушки-романтика, совок наглый, хитрый и ушлый.
Юные дамы-мамы с опаской поспешили уйти от нас подальше, но на следующем круге любопытство взяло верх – и они всё-таки подошли. А мы уже к тому времени узнали друг друга и раскрыли карты. Знакомились как-то без сердца, дежурно – видать, и впрямь все всех знали. Мамы оказались, как и остальные мы – ждущими досрочного наступления завтрашнего дня.