Скади стояла, вытянувшись до хруста в позвоночнике, и молчала, не в силах согласиться на эту чудовищную ложь.
– Не заслужила она! – проворчал полковник. – Его императорскому величеству виднее, кто, что и главное – когда – заслужил. А если вам кажется, что мундирчик не по размеру, так что же мешает дорасти до нужного уровня? Считайте это авансом от господина императора. Всё понятно?
Грин продолжала молчать.
– Не слышу! – гаркнул Барратт, оросив её лицо капельками слюны.
– Да, господин полковник.
– Громче!
– Слушаюсь, господин полковник! – фраза обожгла её горло словно кислота, связки зазвенели, готовые сорваться.
– Исполнять, капитан!
– Есть, господин полковник, сэр!
***
Зал награждений я покидаю почти бегом. Слепящие фотовспышки, чьи-то руки, что тянутся ко мне, чтобы поздравить… Я миновала лестничные пролёты, перепрыгивая через несколько ступенек, и, наконец, оказалась на улице. Отойдя за угол, глубоко и жадно вдохнула чуть подгнивающую осень. В этом городе так сыро, что пора отращивать жабры! Свершившуюся только что ложь я ощущала физически: она жгла моё горло и липким тяжёлым комом распирала желудок.
Орден, пришпиленный к моему кителю самим императором, никак не отстёгивался: замёрзшие пальцы дрожали и не могли нащупать булавку сквозь белую ткань перчаток. Потеряв терпение, я дёргаю его, едва не выдрав клок из кителя. Нужно выпить. Впервые мне просто необходимо выпить!
– Скади, Скади! – догнавший меня Джеймс перехватил мои руки, сжал их в своих ладонях, пытаясь меня успокоить. – Я помогу, – он аккуратно отстегнул проклятую награду, протянул её мне на раскрытой ладони, и я застыла, борясь с искушением зашвырнуть орден куда подальше.
Аддерли всё понял и убрал его к себе в карман.
Мне не только приказали лгать. Мне приказали быть кем-то другим, тем, кем я не являюсь и вряд ли смогу стать. Я не та подполковник Грин, которая им нужна. Но мне не оставили выбора. Прав был Винтерсблад – я всего лишь винтик в механизме, и мне придётся крутиться, как задумал мастер. Больнее всего было то, что я всю свою сознательную жизнь безгранично восхищалась этими людьми и верила им. Маскелайну и императору. Чести и доблести Бресии.
– Но о какой чести речь, когда они так легко идут на заведомый подлог? – этот вопрос задаю уже вслух Джеймсу, сидящему рядом со мной за стойкой в «Сломанной птице».