Люди говорили, что необычайный успех Себастио заключался в его врожденной способности понимать тонкости финансовых операций и управления. Сам же Себастио расценивал все как простое везение.
Голос репортера прервал его мысли.
– Вы ушли из регби после трагического инцидента с Виктором Санчесом и его женой. Связано ли это и с вашим возвращением в фамильный бизнес?
Вопрос произвел эффект разорвавшейся глубинной бомбы. Невидимой, но тем не менее разрушительной. Себастио никогда не говорил о катастрофе, которая унесла две жизни, разрушила третью и мрачной тенью легла на четвертую.
Он резко встал и застегнул пиджак.
– Если это все… то у меня на сегодня намечена еще одна встреча.
Репортер протянул руку:
– Надеюсь, я не отнял у вас слишком много времени, мистер Ривас. Мой редактор никогда бы не простил мне, если бы я не задал вопросы, ответы на которые интересуют наших читателей.
Себастио пожал его руку так крепко, что глаза репортера расширились от удивления.
– Вы можете задавать какие угодно вопросы, но это не значит, что я буду на них отвечать.
С этими словами он повернулся и вышел, пытаясь подавить гнев, что кто-то позволил себе открыть этот ящик Пандоры. Напомнить о самой страшной ночи в его жизни.
Визжащий скрежет металла и запах вытекшего бензина по-прежнему был так свеж, что Себастио бросило в пот.
Его губы были плотно сжаты, когда он быстро надел пальто и вышел из первоклассного лондонского отеля в Найтсбридже. Даже за тысячи миль от Буэнос-Айреса прошлое не хотело оставить его в покое.
Потому что ты этого не заслужил.
Да, покоя он не заслужил. И репортер лишь напомнил ему об этом.
Его шофер выскочил из машины, чтобы открыть для него дверцу.
Себастио почувствовал удушье.
– Не беспокойся, Ник, – сказал он. – Я пройдусь пешком.
Шофер наклонил голову:
– Хорошо, сэр. Приятный сегодня для этого денек.
Приятный денек? Себастио смотрел, как машина с Ником плавно встроилась в рычащий лондонский трафик. Пожалуй. Один из редких зимних дней в Англии – сухой и ясный. В воздухе чувствовались легкий морозец и предпраздничная суета. Приближалось Рождество.
Себастио поднял воротник и перешел улицу, избегая безвкусно наряженных елок и шумных компаний в старинных костюмах, фальшиво распевающих рождественские песенки.
Он терпеть не мог Рождество и последние три года отправлялся на это время туда, где его не отмечали. Один раз он был в Индии, другой – в Африке. Последнее Рождество он провел в Бангкоке.