Я всхлипнула, а затем пнула кресло ногой.
— Ну и катись к чертям, козлина! — прошипела, стараясь не придавать значения его грубым словам, а обиде не отразится на моем лице.
4. Глава 4
Даниил
Желания оставаться в этой квартире, которая, должно быть, была проклятой у меня не было.
Все здесь напоминало о женщине, которая ходила на все мои матчи, не пропускала ни одного родительского собрания и была примерной матерью, что вероятно было отличной игрой.
Я был зол. Меня все раздражало, а последней каплей стала наглая девчонка, что поставила мне немаленький синяк. Благо, он был на скуле, а не под глазом. Так я хоть выглядел благородно, а не как гопник с района. Впрочем, Владимиру Олеговичу Разумовскому, который по совместительству являлся моим отцом, было все равно. Для него я бы в любом случае был «позорищем», который только что и делает как портит его безупречный имидж. Тем не менее, он вкладвает в это "позорище" большие бабки.
— Ты куда собрался, паршивец? — весьма грубо раздалось сбоку.
С недовольством я повернулся, а затем, скорее из вредности нежели необходимости, пожав плечами, ответил, словно делая одолжение:
— Домой.
Глаза отца сверкнули будто предупреждая, что я играю с огнем.
— Твой дом — тут, — отченикал он каждое слово.
Я глупо ухмыльнулся, прекрасно осознавая что заостряю конфликт, но я был настроен решительно. Я должен попытаться противостоять ему.
— Был когда-то, — прозвучало весьма дерзко из моих уст.
Мы уставились друг на друга, как два барана. И очевидно, никто не собирался уступать. Пожалуй, в последнее время я действительно был невыносим и груб, однако справится с тем, что кипело внутри меня, было выше моих сил.
Мне нужно выплеснуть куда-то свой негатив, и сейчас удобный случай.
— Не прибедняйся, — фыркнул мужчина, а затем добавил, — ты мне завтра тут нужен.
— И зачем же? — я поинтересовался, между тем наклонившись, чтобы обуть кроссовки.
— Узнаешь, — уклончиво и, вместе с тем, нетерпеливо произнес.
— Завтра будет завтра, — стало моем последней фразой, после чего под тяжелый взгляд своего папочки, я, выпрямившись, открыл дверь в подъезд.
Отец не стал меня останавливать, полагаю, гордость взыграла. Да и ко всему прочему, мой дом действительно был в другом месте. Это место давно перестало быть моим семейным очагом и уютным гнёздышком.