21 сентября 1999, вторник
Всё хожу, хожу по Воронку, познаю мир. Что бы там Бурундукова не говорила, здесь какая-то хорошая атмосфера. У нас же в разных районах города всякие люди живут.
Жители всячески пытаются оживить и приукрасить свои ветхие домишки. Вот на Пионерской, на первом этаже, на грязном подоконнике – кактусы! Такие толстые, круглые, мясистые.
На Первомайской – вышивка в рамочке. Петушок или попугайчик, уже не помню. Ребёнок, наверное, вышивал.
На первом этаже в квартиру просится кошка. Решила позвонить.
– Кто? – спрашивает из-за двери мальчик.
– Кошка ваша?
– А какая она?
– Белая с чёрными пятнами.
Он приоткрыл дверь, и она юркнула в щёлку.
– Спасибо! – крикнул он мне.
Сегодня до обеда пришла в штаб за деньгами. Там Коломейцева с Алексеем Андреевичем Белорусовым. Это тот самый черноволосый мужчина с белой прядью, которого я увидела, когда была здесь в первый раз.
Вся моя боль, весь мой ужас разорвались во мне, как некачественный силиконовый протез в груди жены нового русского, и я закричала:
– Я – ничтожество!!! Я ненавижу себя!!!
– Да это просто мать тебе с зарплатой проходу не даёт, – авторитетно заявила Коломейцева.– Вон у моего Потапа из класса никто не работает! Он меня просто разорил: каждый день даю ему на дорогу пятьдесят рублей!
Но она же, Коломейцева, ничего не знает! Как я запуталась во лжи, а отвечать мне всё равно придётся. (Я уже ответила смертью деда). А в голове – навязчивая фраза:
«А ты знаешь, что я могла бы тебя просто избить?»
– Как же тебе помочь? – даже растрогалась как-то Наталья Николаевна. – Может быть, в домоуправление куда-нибудь пристроить?
И я вспомнила, как мы с Ириночкой ходили за её паспортом. Паспортный стол у них был на Иванова, в зелёном немецком доме, и паспортистка под стать ему – некрасивая, неразговорчивая, в очках. И затхлый запах старого дома.
Заметки на полях 20 лет спустя:
Тема жилищно-эксплуатационных контор больше вообще не поднималась. А я молодец: возомнила, что меня паспортисткой хотят сделать, да ещё в мрачный затхлый дом идти боялась. А швабру не хотите ли?
***
– Или в котельную, – продолжала мечтать Коломейцева. – Вот наша Вера, мы её туда устроили…