Свечи горели в церкви, мерцая и прыгая, словно светлячки, пахло ладаном. Диана стояла ровно, словно мраморная статуя. Она была спокойна, её лицо отражало мерцание свечей, словно блики света на белом мраморе. Она знала, отец сделал это ради её блага. Они были далеко не богаты, а их имение совершенно пришло в упадок. В их доме часто собирались такие же, как её отец, благородные дворяне с пустыми карманами. Их честь и благородство были такими же большими, как и пустыми их карманы. Они говорили с мрачными лицами благородные речи, за которые их, несомненно, могли упрятать за решетку, а то и вовсе лишить головы. Они говорили о положении таких же, как и они дворян, о непомерных налогах и сборах, о не справедливости власти и её скором крахе. А потом её отец куда-то уезжал и возвращался мрачный и молчаливый. Она любила отца нежной любовью дочери и знала, что их древний род завоевал свой титул и имя лишь своей отвагой, доблестью и честью. Много веков назад её далёкие предки сражались рядом с королями, но как часто бывает, о них забыли. А, как известно, к сожалению, в этом мире для обогащения, благородство, не самый верный союзник. От них воротили носы те, кто заимел богатства далеко не своим благородством и честью, так же как они не могли похвастать и древностью своего рода, а лишь, шириной своих карманов. И теперь, такие как её отец, были не ко двору.
Она посмотрела на уродливого старика, и её сердце пронзило отвращение. Он смотрел на неё своими рыбьими, холодными глазами и она сказала, да. Теперь он её муж, мелькнула в голове мысль и словно раненая птица провалилась во тьму.
Они сидели за красиво сервированным серебром столом, утро было прекрасным. Из открытого окна радостно щебетали птицы и дул благоухающий ветерок. Она опустила глаза в омлет, стараясь сделать вид что ест. Мысли кружились вереницей перепутавшихся цепей, воспоминаний брачной ночи, обжигая её мозг. Холодные, сухие и грубые руки на своей кожи, и такой отвратительный запах его тела. Где-то там, в глубине её души что-то оборвалось и провалилось в бездонную пропасть, чёрную и холодную, такую же, как и эта ночь. Воспоминание кольнуло почти физической болью в висок и словно выстрел отозвалось где-то внутри её сердца. Она сжала вилку сильней. А потом, долгое применение губки и воды. Она так сильно тёрла себя, пытаясь смыть с себя его прикосновения, что кожа покраснела. Ну а потом. О, кошмар! Его присутствие рядом и его такой неприятный запах. Всё её существо переполнилось отвращением к нему, к себе, к отцу, к целому миру! Так она лежала на крою кровати, пока день не коснулся окна.