Дверь в домашнюю библиотеку скрипнула, что ничуть его не удивило: дом старел вместе с ним, может даже чуток быстрее. На пороге комнатки появилась сиделка, которую он сам едва терпел. И виной всему был лишь единственный изъян преданной своей работе особы – безграмотность. Не какая-то дислексия, которую он бы точно мог простить, а парадоксальное безразличие к написанию слов и тому, что за ними скрывалось. А скрывалась суть. Он видел её во всем. Многие не замечали.
– Аристарх Эммануилович, вам что-то нужно?
– Конечно, мне всегда что-то нужно, но точно не то, что вы думаете.
– Ищите лекарства?
– Если считать, что чтение лечит, то – да, я уже нашел и не одно лекарство, но я зашел сюда не за этим.
– Так что мне делать? – стоявшая в дверях женщина не скрывала растерянности.
– Лучшее, что можно сделать, когда нет понимания, что именно, ничего.
– Ой, вы такой мудрёный.
– И да, внимите моему совету – молчите, особенно, когда, нечего сказать. Бездействие лучше неправильных действий.
Аристарх тяжело вздохнул и направился к выходу, всем своим видом давая понять, что сиделке следует убраться с его пути.
Окончание любого процесса обязано увенчаться хотя бы облегчением. И оно не выступает блажью изнеженной персоны, а представляет собой заслуженную передышку. Она ей требовалась. И вовсе не из-за работы: последнее время та совершенно не утомляла, в отличие от однообразия несущихся вереницей дней. Будни вяло двигались вперед, а вот выходные оживленно норовили обойти её стороной. Раньше она не ощущала, насколько сильно может выматывать бездействие.
Внутри явственно ощущалась пустота и она бы заполнила её, но подручные средства не обладали нужным свойством. И даже книги, ранее способные одним только запахом своих страниц обволакивать безмятежностью, сдались. Они уступили бессмысленности. Она ощущала и себя почти поверженной.
Не торопясь, белокурая женщина вышла из кабинета и направилась к лестнице, не уставая восхищаться красотой старины.
– Вероника, домой уже собрались? – голос дежурного прозвучал без эффекта неожиданности и особа, которой предназначался вопрос, без слов кивнула, стараясь не задерживаться.
Она знала, что последует за этим вступлением. И всякий раз не переставала поражаться беспардонности посторонних лиц.
– Ног под собой не чувствует, куда там, – пробубнила женщина, в обязанности которой входило мытье полов.