– Ты где носишься? Я дома – голодный-холодный, а изба неметеная, печь не топлена, – за шутливостью Люша услышала тревогу.
– Дела, – ответствовала она загадочно и сухо.
– Что за дела? – резко спросил Саша.
– Сейчас нет возможности говорить. Я буду, Сашуль, не раньше… восьми. Суп в холодильнике, оладьи на столе в желтой миске.
– Да опустошил я твою миску! – перебил ее недовольный муж. – Ты все-таки в расследование решила ввязаться?! – В его голосе зазвучали гневные нотки.
– Все-все, до скорой. Целую, – проворковала «коварщица» и захлопнула телефон. «Знай наших!» Новоявленная сыщица победоносно опустила аппарат в сумку и неожиданно поняла, что в течение дня НИ РАЗУ не подумала об измене мужа и уж тем паче не заплакала. Будто начисто забыла о пекущей душу беде.
«Какая умница моя мадам Быстрова!» – Люша мысленно расцеловала Светку и уставилась, уперев руки в боки, на необъятный встроенный шкаф.
Шубы, куртки, сапоги, пледы, подушки, чемоданы, портпледы – Люша устала от перелопачивания вещей не меньше, чем от вскапывания огорода.
Ничто не «зацепило» ее. Ни в одном кармане, ни в одной сумке – ничего подозрительного. Может, она что-то упускает?.. Одну из верхних полок наполняли старые тетради – конспекты, несколько методичек и учебников. Большая часть на английском. Люша вспомнила листки с биографией Михайловой, которые успела пробежать глазами еще на кухне: Виктория окончила иняз. Потом – работа редактора на телевидении, в международном отделе. Экономический факультет новоиспеченного вуза позволил погибшей продвинуться по коммерческой лестнице в медийном пространстве.
Перебрав несколько верхних тетрадок для проформы, Люша запихнула их назад. Все! Финита! Голова больше не воспринимала информацию, внимание не концентрировалось. Вдруг в сыщице шевельнулось странное чувство тревоги. Что-то она определенно недоглядела в шкафу. Вернее, увидела, отметила, но не придала значения. «Переработала…» – вынесла вердикт Шатова. Но чувство «невыключенного утюга», недоделки не оставляло и позже, когда она прощалась с Владом, отдавала ключи соседке Галине Карзановой и говорила с ней.
– Галина Вадимовна, а сами-то что вы думаете по поводу трагедии? – спросила Люша женщину, морщившуюся от слез.
– Не знаю, не знаю, что и думать. Видно, Вика не выдержала того напряжения, которое навалилось на нее в последние годы. Такая трагедия с дочерью, невероятно сложная работа. Они там как пауки в банке на этом телевидении, – зашептала заговорщически Галина Вадимовна.