– Так. Она пишет позавчера абоненту «Аникеев»: «В ваших ав… авгиевых конюшнях слишком смердит – одному Гераклу не справиться». И еще, позже: «Бойся данайцев, дары приносящих». Так. Что он ей отвечает? Смотрим входящие. Вот. Аникеев: «Икар, крылышки из воска тают быстро и непоправимо»
– Видите?! Прямая угроза! Чик-чик мы тебе крылышки, мол…
– Ну, не знаю. Какие-то упражнения в эрудиции. Это что-то из древней истории?
– Из древнегреческих мифов! – Михайлов будто плюнул в следователя фразой. И отвернулся. Что, мол, с неучем разговаривать…
– Хорошо, мы приобщим телефон к делу, как, впрочем, и компьютер. Сельванов! Коля! Если ты там закончил, то давай сюда! – заорал следователь эксперту, работающему в большой комнате. Компьютер, телефон, деловые бумаги Михайловой изъяли, и следователь решил, что пора поговорить с вдовцом.
Когда Епифанов вошел в спальню, где поверх покрывала на массивной кровати орехового дерева лежал Сверчков, то на мгновение оцепенел: «Господи, неужели еще один труп?» Анатолий Сергеевич лежал на спине, странно закинув голову и открыв рот. Но нет, мужчина повернулся к следователю, привстал.
– Ничего… Сердце немного прихватывает, но я прыснул нитроглицерин. Нормально сейчас. – Мужчина беспомощно откинулся на подушку.
– Лежите, не беспокойтесь. Если нет сил, то отложим разговор, Анатолий Сергеич.
– Нет-нет. Лучше сейчас. Спрашивайте. – Сверчков махнул рукой, чтоб Епифанов садился у туалетного столика с вычурными кривыми ножками. Следователь неуклюже бухнулся на пуфик.
– Что предшествовало… беде?
– Ничего особенного. Это и страшно, что ничего не предвещало… Я только сейчас понимаю, какой ад творился в душе у Вики. Она ВСЕ скрывала. Она все держала в себе, не хотела меня мучить.
– А что именно скрывала?
– Все! Еще боль не утихла после гибели дочери. Да это и не может утихнуть, но как-то мы преодолевали… – Анатолий Сергеевич прижал руки ко лбу, отрывисто задышал. Дознаватель только сейчас заметил на столике фотографию красивой рыжеволосой девушки, которая хохотала, закинув руки за голову. «Дочка. Похожа на мать. А глаза лучистые, в отца…»
– Вика находила смысл жизни во внучке, в работе. Но новая работа стала для нее просто каторгой. Это все долго объяснять, и, может, лучше вам расскажет кто-то из сослуживцев. Если это вообще нужно.