Кнаппе сидел в саду, вернее, на заросшем сорняками участке, который называл садом, и жрал финики из большой серебряной миски. Брюшко упиралось в его колени, распахнутая на груди рубаха была в пятнах от вина и масла, а пальцы – тяжелы от золотых перстней. Те подмигивали мне глазками драгоценных камней, словно кричали: «Мы охотно сменим владельца, дорогой Мордимер. Только дай знак! Хватит с нас этих отвратительных толстых пальцев! О, сколь же охотно перейдем мы туда, где нас станут холить!» Я знал, что снять перстни с руки Кнаппе было столь же просто, как вырвать клыки матерому волку. Но кто сказал, что все в этой жизни легко?
– Садитесь, господин Маддердин, – буркнул он, не глянув на меня, и небрежным жестом отослал слуг прочь.
Те испарились, словно туман под солнечными лучами. Нужно признать, хорошо он их вымуштровал.
– У меня есть для вас задание, но захотите ли вы подзаработать?
– Церковь платит своим слугам слишком много, – соврал я с усмешкой. Я об этом знал, он об этом знал, и я знал, что он знает. – Но если бы некто возжелал чего-то большего, чем кубок водицы и краюху хлеба, то охотно бы выслушал здравое предложение.
– Элия Коллер – говорит ли вам что-то это имя?
Я пожал плечами. Кто в Хез-хезроне не знал, что Элия публично отказала самому мастеру гильдии мясников? Разве только глухой и слепой. Элия была одинокой богатой дамой, формально – под опекой старших братьев, но в действительности те вовсю танцевали под ее дудку. К тому же была она отважной и решительной. Полагала, что с ее деньгами и положением может не бояться Кнаппе. И это, понятное дело, свидетельствовало о том, что Элия не грешит излишней рассудительностью – или же грешит гордыней. Если уж она не хотела брака, хотя бы не стоило публично унижать мастера мясников. Особенно если ты всего лишь мещанка без влиятельного мужа или любовника. А того или другого, при своей красоте и деньгах, она могла бы с легкостью заполучить. Что ж, видимо, Элия любила свободу, а сие бывает как приятным, так и опасным. Нынче же сотворила себе сильного, беспощадного врага – и даже не подозревала об этом. Или знала, но не обращала внимания. Нехорошо: ведь отвергнутый Кнаппе пригласил на разговор именно меня. Что означало проблемы для всех, кого он не любил.
– Покончи с ней, Мордимер, – прошептал он, накрывая мою ладонь своей.