Воздух разрядился, вспышка без звука, и сон схлопнулся, как старая звезда. Сэвен вздрогнул телом, почувствовав собственное дыхание, открыл глаза и долго встраивал изгибы растительного чердака в свою систему восприятия мира, приспосабливался к этому дому, надушенному утренними сквозняками – запахом пряной росы и солнца. Всё было очень непривычно ему.
Кто-то глотал ибогу на обряде инициации, кто-то был мистик от работы, кто-то вырабатывал гормон, кто-то питался эхом, а Сэвен лежал на чердаке из деревьев, объединённых идеей созидания, щурился и ума не мог приложить, но зато активно прилагал усилие к тому, чтобы осознать себя в этом месте.
Мысли витали над головой – двусмысленные и попроще, мысли были самым откровенным образом видимы, они дурачились и скакали по помещению, сталкиваясь в картинки и разлетаясь по выводам – похоже на колонизацию разума, но нет – обычная путаница после сна. Одна из мыслей, задрав самомнение, врезалась Сэвену в висок – щекотка для фантазии.
– Эй, отстаньте! – засмеялся стратег.
Вскоре маховик событий окончательно раскрутился, нежная стеклянная тишина лопнула – вдребезги, с лестницы поползли звуки, и через мгновение на чердаке возник робкий услужливый хамернап. БомБом этикетно помялся в углу, разулыбался и торжественно поставил перед Сэвеном природной работы поднос из древесной тверди. На подносе стоял нежно-сахарный смоляной стакан с зелёно-синей жидкостью, которая сама по себе извивалась, как ртуть, из стороны в сторону, перекидывала свою массу туда-сюда и, кажется, получала немыслимое удовольствие от этой какой-то своей очень личной травяной жизни.
– Это вроде лекарства?
– Это еда наша – корневин. Попробуйте.
Сэвен отпил на пол-языка, и сразу же несколько поехал нос у него в сторону (в сторону отвращения), но, взглянув на восторженное лицо хамернапа, он нос выправил и принудил себя сделать второй глоток. За ним же третий последовал, и так постепенно этот скользкий концентрат внушил ему доверие; сначала доверие, потом симпатию.
– Вкусно же!
Хамернап экспрессивно вздрогнул и сложил руки на груди, на сей раз в эмоции облегчение.
– Я волновался, что вы не полюбите. Но теперь всё хорошо, корневин хороший, это живительная жижа.
– Ну и отлично, что мы с ним друг другу подошли, – сказал Сэвен, вытянув из стакана последние капли. – Теперь на мадругаду?