Иногда я просыпалась с чувством тоски. С тяжестью на душе. "Да чего же мне не хватает?", – всё задавала себе вопрос. И я решила выяснить, что именно меня гнетёт. Тогда я увлекалась йогой. Не то, чтобы профессионально: посещать какие-то занятия у меня не было времени. Я занималась дома самостоятельно, стараясь не пропускать ни дня. В книгах по данной тематике я вычитала, что любую истину можно познать в состоянии не- ума, то есть медитации. Я решила заниматься упражнениями, а потом медитировать. Это было трудно. Постоянно приходилось отвлекаться, мысли начинали блуждать, не получалось ни сосредоточиться, ни расслабиться. Но я не оставляла своей затеи приблизиться к чему-то необычному, божественному. Ежедневно всего пятнадцать-двадцать минут упражнений, а потом – медитация. Только во время медитации, если заниматься ею долго и серьёзно, можно за пределы этого самого ума попасть. А там такой бескрайний, вечный, красивый, незнакомый мир. Мир духа. Но обо всём по порядку.
Глава первая
Мне восемь лет. Тёмно-каштановые, почти чёрные волосы, прямые и жёсткие как солома заплетены в тугой хвост на макушке. Тёмно-карие глаза и смуглая кожа. Вот что отличало меня, девочку азиатских кровей от местных российских ребятишек. Я с детства понимала, что я красавица, хотя никто мне, собственно, этого не говорил. Но не родись красивой, а родись счастливой. А я в своём, с виду счастливом, детстве как раз и считала себя самым несчастным на свете ребёнком. Всё дело было в том, что мне до смерти как хотелось иметь сестру или брата. И это была не просто прихоть. У всех моих друзей во дворе и одноклассников кто-то был. Я с завистью смотрела как за подружкой приходит в школу старший брат, и как она с гордостью вручает ему портфель, принимая взамен петушок на палке. Как бережно и с любовью другая моя подружка сжимает в объятьях плачущего годовалого братца, как тот успокаивается от ее нежного щебетания. А я всё время была одна, одна, одна. Ни одна из моих многочисленных подруг не променяла бы своего даже совсем задиристого брата или сестру на дружбу со мной. Со своими родителями у меня тоже были весьма прохладные и не доверительные отношения, поэтому своё детское одиночество я ощущала особенно остро. Как-то я заикнулась маме, о том, что не родить ли ей ещё кого-нибудь, на что мама ответила, чтоб я об этом даже думать забыла и к этой теме не возвращалась никогда. Мама с папой плохо жили, ругались, унижали друг друга, чему свидетелем часто была я. Поэтому, наверное, мама не хотела больше рожать. Для меня это был приговор. Ведь я ничего не могла изменить, это от меня не зависело. (Кстати, до сих пор я попрекаю маму этим. Ведь с отцом они так и не развелись, так и живут не в ладу уже сорок лет. А тем не менее сестры у меня нет…)