Погладил свой рукою чуб:
«Ох, дочка, ты моя голубка!
Я в правде крепкий, аки дуб.
Эней построит государство,
И это будет его царство,
И будет в том огромный прок:
На барщину весь мир погонит,
Немало сыновей наплодит
И всем им будет ватажок.
Заплыв к Дидоне ненароком,
Там будет он банкетовать,
И под ее роскошным боком
Беспечно станет отдыхать.
Иди-ка, дочь, не беспокойся,
Водой холодною умойся,
Все будет так, как я сказал».
Венера низко поклонилась,
С родителем своим простилась,
А он ее поцеловал.
Эней очухался, проспался,
Бродяг небрежно осмотрел,
Совсем собрался, спаковался,
И паруса поднять велел.
Плыл-плыл, плыл-плыл, аж надоело,
И море так осточертело,
Что бесом на него глядел:
«Коли бы в Трое я скончался,
То больше так бы не болтался,
И так напрасно б не радел».
А после к берегу причалил
С троянством голым всем своим,
На землю твердо ногу ставил;
Спросил, а есть что кушать им.
И вот они слегка поели,
Чтобы в пути не ослабели, —
Пошли, куда глаза глядят.
Эней вдоль берега подался
И сам не ведал, где слонялся;
Вдруг перед ним явился град.
В том городе жила Дидона,
А город Карфагеном был.
Она была умна, проворна,
Добавлю, чтобы не забыл:
Трудолюбива и красива,
С веселой статью, не спесива,
Бедняжка – что была вдова;
По городу тогда гуляла.
Когда троянцев повстречала,
Такие молвила слова:
«Откель такие голосраки?
Аль рыбу с Дону, что ль, везёте?
Иль может, выходцы-бурлаки?
Куда, бездельники, идёте?
Какой вас враг сюда направил?
И к городу кто вас причалил?
Что за ватага босяков?»
Троянцы все забормотали,
Дидоне низко в ноги пали
И был ей их ответ таков:
«Мы все, гляди, народ крещёный,
Но без удачи бродим вот.
Мы, знаешь, в Трое все рождёны,
Эней сбил с толку свой народ.
Затылки греки нам нагрели,
И самого царя Энея
В три шеи выгнали тогда.
Велев нам всем покинуть Трою,
Подговорил бродить с собою.
Вот мы откуда, но куда?
Помилуй, добрая хозяйка!
Не дай поникнуть головам,
Будь щедрою самаритянкой, —
Эней «спасибо» скажет сам.
Ты видишь, как мы ободрались!
Одёжка, лапти – всё порвалось,
Иссохли, в жажду как вода.
Тулупы, шапки растеряли,
От голода ремни глодали, —
Такая выпала беда».
Дидона горько зарыдала
И с белоснежного лица
Платочком слезы вытирала:
«Коли б – сказала, – молодца
Энея вашего поймала,
Уж я тогда б веселой стала,
Тогда б веселье было нам!»
Тут глядь – Эней своей особой:
«Да вот он я, стою особо!