– Свежий анекдот, – шепнул мне Рамиз, свешиваясь со своей последней парты. -К Лёне, ну, к Леониду Ильичу то есть, приходит гость. Лёня с бумажкой подходит к двери и читает: «Кто там?». А с той стороны его гость, Подгорный, тоже достает бумажку и читает: «Это я, товарищ Подгорный. А вы кто?». Леня зырит так в бумажку и отвечает: «Я, дорогой товарищ Леонид Иль…»
… -Вы чем там увлечены? Это вас задание так развеселило? – последовало замечание учительницы.
Мы быстренько изобразили послушание: приняли серьезный вид и вернулись к ручкам, водя ими по уже исчерканным строчкам черновика. Дождавшись, когда Эмма Петровна отвернется, я полушепотом бросил Рамизу: -А ты знаешь, в чем разница между нами?
Тот покачал головой.
– Я после урока пойду в буфет, а ты поедешь в К (онтору) Г (лубокого) Б (урения)!
Рамиз сжал рукой лицо, дабы вновь не нарваться на замечание. Рука его при этом тряслась от едва сдерживаемого хохота.
– Так, ну-ка встань! – послышался суровый голос учительницы.
«Шатальщики» вопросительно взглянули на нее.
– Да, да, ты, Рамиз. Сейчас же пересядь!
– Куда? – последовало безрадостное.
– Вот, у Агаевой свободно. Быстренько! И еще раз замечу, выгоню из класса с «двойкой» за контрольную!
Рамиз с видом обреченного на казнь с потухшим взором и пунцовыми щеками взял портфель и пересел в соседнюю колонну, где за третьей партой скучала восточная красавица Наиля, как и он, не испытывавшая большой симпатии к математике. Ее всегдашняя подружка и соседка Ирада в день контрольной предусмотрительно прихворнула, что и привело к тому, что математичке удался коварный стратегический маневр. Все оставшееся до конца урока время Ромка провел абсолютно безмолвно, искусно, однако, распределяя «шпаргалки», отправляемые мною. Одна из них пригодилась и Наиле, отчаявшейся было получить заветный тройбас.
Галантно вручая ей «шпору», вихрастый спаситель загляделся на мгновение на ее алебастровое лицо с завитком каштановых волос над миндалевидными карими глазами, на ее короткий прямой носик и алые губки. Сколько раз он издали украдкой любовался этой красотой – и не счесть. А вот подойти, завязать разговор как-то не получалось.
Робость? Робость при звании школьного хулигана в юном 13-летнем возрасте! И вот теперь волею судьбы оказавшись рядом, он не был в состоянии что-либо сказать, будучи смущенным до бесконечности, не зная благодарить математичку или проклинать… Последние четверть часа он то и дело пытался пригладить непослушные вихры и хмурил густые сросшиеся брови. Хотя, было ли отчего грустить? Работа написана на «трояк», ребятам помог. Умудрился помочь (чудны дела твои, Господи!) даже самой красавице Наиле. Какие могут быть поводы для грусти? Но, несмотря на близкое присутствие девочки его грез, невзирая на доводы, которыми он успокаивал себя, разум, помимо воли, взвешивая на весах первой любви все «за» и «против» последних событий, не дал ему повода быть довольным собой. А потому звонок он встретил в каком-то лихорадочном возбуждении. Быстро доставив свою «контрошку» к учительскому столу, он выскочил за двери класса.