Марина на другом конце трубки пошатнулась и, почувствовав слабость в ногах, опустилась на стул:
– И? – выдавила она из себя.
– Что и? – уже кричала Татьяна.
– И где он сейчас? – спросила Марина.
– Участковый его забрал. Так что готовься сыну передачи носить! – совсем потеряла контроль над собой Татьяна. – Чем вы там занимаетесь? Зачем ему несчастная собака понадобилась? Совесть совсем…
Марина, не дослушав сестру, отключила вызов.
«Ну, что за идиот!» – сокрушалась она.
Она так и знала, что что-то случилось. Когда Кирилл по прошествии срока перестал отвечать на телефон, а затем и совсем его отключил, Марина уже поняла, что с собакой ничего не получилось, хотя сын убеждал её в обратном.
Пришлось ей выкручиваться перед Валентиной, вешать той лапшу на уши, говорить, что нашёлся хозяин и собаку увезли. Та пошипела на неё, пошипела, да и смирилась, благо она подкинула ей взамен бесхозного кавказца, привезённого в приют волонтерами.
Марина кипятком кипела, дожидаясь своё бестолковое чадо, но он и носа домой не казал. Поначалу она не сильно беспокоилась, привыкнув к его отлучкам, но прокатавшись неделю на автобусе и ощутив на себе в полной мере давно забытые прелести общественного транспорта, задалась всё же вопросом: где же этого охламона носит?
«Хоть бы машину вернул! Ведь знает, что без неё мне никуда», – злилась она.
И вот теперь она узнаёт, что этот болван попал прямо в руки участкового. Надо было его срочно выручать, пока он там чего-нибудь не наболтал лишнего.
«Если Валентина узнает, что он попался, мне крышка…» – металась она по комнате, не в силах сообразить, что же делать и куда кидаться.
***
Тем временем Кирилл, сидя у приятеля, думал, что же ему делать дальше. Он не мог себе даже представить, как теперь показаться матери на глаза. Мало того что с собакой лоханулся, так ещё и машину материнскую прощёлкал, и поэтому домой Кирилл решил не возвращаться.
В участке он отпирался от всех обвинений, что пытался предъявить ему участковый. «Я не я, лошадь – не моя. Ничего не знаю, моя хата с краю. С приятелем поссорился, он на меня и наговорил. Что за ружьё – такое видом не видывал, слыхом не слыхивал». Сколько ни пытал его участковый каверзными вопросами, он своей линии придерживался твёрдо. Промурыжив его сутки в отделении, тот его в конце концов отпустил.