– Эй, моряк, ты слишком долго плавал, и тебя шатает! – Наташа заливисто хохочет. Ветер облепляет платьем её ноги. Синяя лента в пшеничных волосах плещется на ветру словно флаг французских королей. Чугунные наяды кланяются моей единственной с решётки ворот.
– Лёх, тебе срочно нужна деревянная нога и попугай! – вторит ей Володя.
Жених, чтоб его.
– Арррр, сухопутные крысы! – рычу и скалюсь в ответ.
Вокруг особняка – парк. Ветер плутает в чёрных стволах, закрученных как волосы Горгоны, – никогда не видел таких сосен – и воет, ярится так, что кажется будто облака летят именно от того, что деревья качаются. Длинные сивые тучи несутся на бреющем от одного берега к другому.
Точно также они летели и над тем кафе год назад. Я думал, получится ужасно романтично: признание на фоне бушующей стихи. Не какая-то банальщина с розами и закатом, а что-то оригинальное, что запомнится Наташе на всю жизнь, что-то, о чём мы с ней будем рассказывать нашим внукам.
Я догоняю парочку у самого входа. Перед массивными створками тёмного дерева огромная плакучая ива свешивает ветви над одинокой лавочкой и фонтаном в виде тритона. По обветренным камням карабкается плющ, по бокам двери – цветные витражи; на витражах кракены топят корабли, и гигантские морские змеи пожирают матросов.