Я представил меч в Ванькиных руках и на секунду потерял управление, выпустил руль. Велосипед тут же вильнул в сторону. Меня понесло к кустам. Оказаться кверху ногами в колючках – то еще удовольствие. Поэтому я вцепился в руль и рывком развернул велик. Мой драндулет заскрипел и стал заваливаться. Я даже толком не успел сгруппироваться перед падением. Так и пробороздил боком асфальт. Больно обожгло ладони и лицо, заныла левая нога. Я с трудом поднялся. Руки содраны в кровь, левый рукав ветровки – в лохмотья. Мама опять будет ворчать из-за ссадин и порванной одежды. Она всегда так… Но это мелочи. Был бы цел велик. В отличие от меня, его пластырем и зеленкой не вылечишь.
Я повернулся к велосипеду. Он вроде был в порядке. Но под задним колесом… Кошка! Под моим колесом лежала кошка! Как же я ее не заметил во время маневра?! Я подошел поближе, но не решился до нее дотронуться. Только аккуратно убрал велосипед в те самые злосчастные кусты, на которые едва не напоролся. Кошка жалобно замяукала, но встать животное не пыталось. Она была перемазана кровью, и, судя по увеличивающейся бурой лужице на асфальте, кровь все еще текла из открытой раны.
И что мне с ней теперь делать?! Я огляделся в поисках помощи, но, как назло, поблизости никого не было. А кошку срочно надо было показать врачу! И тут меня осенило. Ветеринарша! Живет же одна в нашем доме. Я пулей рванул к подъезду. Никогда прежде так не бегал. Никогда. Казалось, что даже на велике ездил с меньшей скоростью, чем сейчас. На своих двоих.
– Не знаешь, Собачелла дома? – крикнул я знакомому пареньку, выходившему из нашего подъезда.
Он удивленно пожал плечами:
– А на что она тебе?
Отвечать было некогда. Я юркнул в подъезд и непослушными пальцами надавил кнопку лифта. Кабина отозвалась где-то далеко наверху. Помявшись около дверей еще с полсекунды, я пулей влетел на лестницу. Второй, четвертый, седьмой… Чем ближе я подбирался к нужному девятому этажу, тем резче становился отвратительный запах собачьих испражнений и тем сильнее колотилось мое сердце.
Перед дверью Собачеллы замер. Сейчас я стану первым человеком из нашего двора, кто решился заговорить с этой теткой. Именно заговорить. А не бросить вслед несколько фраз, подкрепленных обидными прозвищами, как это делали все окрестные мальчишки. И даже не отчитать нецензурными словечками за тошнотворную вонь, идущую из ее квартиры, как это делали все взрослые.