В квартиру Эскиных удалось попасть, не ломая двери. У соседей оказался запасной ключ. Его вынесла мама водителя труповозки Димона, которой он, по всей видимости, позвонил. Женщина поджидала Пыжова у подъезда. А вместе с ней еще три пенсионерки, одной из которых было на вид лет сто. Все имели что сказать оперу, в том числе она.
– Ты в соседнем доме живешь, Пална, – отодвинула бабулю другая, побойчее, с волосами цвета сельди под шубой: корни белые, концы красные, а между ними желтая морковь. – Ступай к себе, не мешай следствию.
– Зато я тут старожил, – проскрипела в ответ Пална. – А ты понаехала. И уже после того, как мать и сын Эскины померли.
– А я с Кирой позавчера разговаривала, – вклинилась третья. – Считай, была последней, кто с ней общался.
– Да тебе лишь бы с кем поболтать. К любому прохожему цепляешься…
Тетеньки заспорили. Константин подхватил под руку маму Димона и увел в подъезд, решив, что если понадобится еще понятой, то привлечет кого-нибудь из трех склочных пенсионерок.
Об этом он рассказал начальнику, когда тот прибыл на место.
– Судя по тому, что в квартире ты один, делаю вывод: ничего заслуживающего внимания не обнаружено?
– Точно. А мама Димона пошла к себе за бутербродами. Решила меня, бедолагу, накормить.
Грачев осмотрелся. Обычная советская двушка: на стенах выцветшие бумажные обои, там же ковры, репродукции. Югославская мебель. Люстры из стекла и «самоварного» золота. Коля въехал в такую же квартиру, когда женился. Но сделал ремонт, и сейчас там было приятно находиться. У Эскиных же было неуютно. Квартира угловая, мрачная. В ней холодно и… тоскливо?
– Ты передернулся, – заметил Костя. – Почему?
– Не по себе мне тут.
– Мне тоже. Какая-то аура нехорошая у этой квартиры.
– Ты веришь в такие глупости?
– Глупости или нет, а все жильцы, которым хата сдавалась, съезжали через год максимум. А тут все исправно: отопление, канализация. Последние почти на халяву жили. Только коммуналку платили и пару тысяч сверху. Так сказать, за износ. И все равно отказались от квартиры. Пустовала полгода. Кира на продажу ее выставила. Но не нашлось желающих ее приобрести.
– Она же в Приреченске давно не появлялась, – не мог не вспомнить слова Димона Грачев. – Как тогда дела вела?