– Если ненадолго, то да. Возьмем на испытательный срок по договору.
– А сколько у вас испытывают уборщиц?
Женщина засмеялась.
– Два месяца. Успеете решить свои проблемы?
Знали бы вы, какие у меня проблемы.
– Конечно, – твердо сказала Агата.
На следующий день в шесть утра Агата вышла на работу в офис юридической компании.
Вся жизнь Агаты – это бабушка и мама. Фаина и Маруся. Отца она не помнила. Правда, иногда в памяти всплывало красное пальто, которое надевает на нее маленькую какой-то мужчина. У него большие руки. Он поднимает Агату и смеется ей в лицо. Ты мой камушек драгоценный, тяжеленький! Иногда ей даже слышался густой голос, зовущий ее по имени, но воспоминания не складывались в цельную картинку, образ оставался мутным и неопределенным. У мамы в кошельке была фотография. На ней двухлетняя Агата сидит у отца на коленях. Она таращит черные глаза в камеру. Отец наклонил голову, заглядывая маленькой дочери в лицо, его большие руки крепко держат ее.
Фотография ничего не проясняла, но другой не было. Отсутствие отца в их жизни мама объяснила коротко:
– Мы разошлись, и он уехал в другой город.
Ее лицо при этом становилось холодным и закрытым, а значит, дальше расспрашивать было нельзя. На том и остановились. Однако каждый раз, глядя в зеркало, Агата видела отцовские черты в своем облике. Она уже знала, что наполовину еврейка, и догадывалась, что глаза и нос унаследовала от отцовской родни. Украинка Маруся была типичной хохлушечкой: полненькая и круглолицая, вся такая сдобная и румяная с ямочками на щеках. Агата взяла от нее только голос. Марусино чудесное сопрано, когда-то пленившее известного геммолога, приехавшего консультировать местных специалистов, было самым ценным даром их дочери. Все остальное Агата считала неудачным.
Уже взрослой внучке бабушка сказала как-то, что на отца она тоже не очень похожа. Только черные кудри, которые Агате не разрешалось подстригать, все же были отцовские. Возможно, волосы были в самом деле хороши, но всю жизнь они досаждали своей хозяйке до такой степени, что избавление от этой копны всегда было самым горячим желанием.
Голос прорезался у Агаты довольно рано, быстро окреп и без всяких музыкальных школ звучал как хорошо поставленный. Начиналось все с напевных украинских песен с мамой на два голоса, но когда дочь начала щелкать как орехи оперные партии, Маруся решила, что быть Агате певицей.