– Видишь ли, Никит, твоя первая пьеса так прогремела, что мы просто не имеем права обмануть ожидания зрителей. Да, публика, безусловно, повалит сейчас на любой спектакль с твоим именем на афише. Но новая пьеса у тебя откровенно не получилась, и лучше ее вообще не показывать – ты же не хочешь поставить крест на своей дальнейшей карьере, правда?
Хуторянский выжидающе замолчал, словно действительно ожидал от меня ответа. Словно, скажи я: «Да, именно этого я и хочу, Константин Николаевич, я хочу поставить большой жирный крест на своей карьере», он тотчас, без промедления приступил бы к постановке моей новой пьесы.
– И если честно, мне кажется, что ты чересчур торопишься. Загоняешь себя. Творец должен иметь возможность выдохнуть. Возможность сделать паузу. Я бы на твоем месте вообще прекратил на какое-то время писать. Занялся бы чем-нибудь совершенно другим, – худрук помедлил на мгновение, будто оценивал, достаточно ли уже сказанного. – Влюбился бы, наконец.
Ага, влюбишься тут с тобой… А про гонорар, я так понимаю, можно даже не заикаться – как бы меня вообще не заставили теперь аванс возвращать. Бедный Гришаня, сколько там я ему уже должен? Так недолго и по миру брата пустить.
Сидящий в стилизованном под трон кресле Хуторянский внимательно наблюдал за моей анемичной реакцией, его лицо раскраснелось, но не равномерно, а какими-то пятнами, пунцовый чередовался с бледно-розовым, словно сочувствие к промахнувшемуся начинающему драматургу боролось в нем с монументальностью театрального титана.
– И помяни мое слово, Никита, когда-нибудь ты сам поймешь, насколько несовершенна эта твоя новая пьеса. Когда-нибудь ты еще скажешь мне спасибо…
– Зачем же тянуть, Константин Николаевич? – сказал я, поднимаясь на окоченевшие ватные ноги. – Спасибо я и так могу вам сказать. Прямо сейчас. Жаль только, что чемодан мой мальтийцы похерили, а то бы презентовал вам средиземноморской халвы из молотого миндаля. Чтобы в следующий раз у вас было чем подсластить пилюлю начинающему автору. Или нет, извиняюсь, не пилюлю, а – как вы там выразились? – говно.
Подготовка к вечернему представлению уже проступила испариной на бугристой лысине помрежа, он методично отлавливал снующих по этажу людей и короткими емкими фразами уточнял траектории их движения. Театральный механизм поскрипывал и вздыхал, то жалуясь на болезнь актеров из основного состава, то сетуя на непредвиденную поломку декораций и перегоревшие прожектора, но все, включая обитавшую в темном и пыльном закулисье кошку, прекрасно знали, что представление состоится при любом раскладе: билеты на сегодняшний спектакль были распроданы еще две недели назад.