– Кто это? – спросил его другой орк.
– Это человек Советника, – услышала я ответ моего знакомца.
– Но почему он плачет? – непонимающе спросил снова орк.
– Когда людям больно, они всегда плачут, посмотри, он ведь совсем еще мальчонка. Говорят, что отряд Советника попал в засаду, а он…
Услышав такое за спиной, я поняла, что привлекаю к себе ненужное внимание и решила найти укромное место, чтобы немного успокоиться и привести себя и свои чувства в порядок.
Я решила, что сниму на пару дней домик. Если я покажусь в таком виде в доме Советника, то мне не избежать расспросов семьи Советника о Надане, ответить на них я не смогу, а вот разреветься могу вполне. Орки, даже женщины, не отличались особой сентиментальностью, и слезы считали слабостью исключительно человеческой расы.
Хозяин таверны, худощавый человек преклонного возраста, не задал мне ни единого вопроса, взял деньги, поинтересовавшись только об обеде, спущусь ли я в зал, или подать его ко мне в комнату.
– Подать, – ответила я, хотя есть совсем не хотелось.
В комнате я упала на кровать, не раздеваясь, и стала рассматривать потолок. Мне предстояло решить, как мне жить дальше, но все мысли, которые до этого хаотично проносились у меня в голове, улетучились. И я забылась тревожным сном.
Мне снился цветок, он горел в ночи, переливаясь всеми оттенками огня, от пронзительно белого до томного красного. Он звал к себе, манил, так, что сопротивляться ему было невозможно. И я шла на его зов, как на свою погибель мотылек летит на свет огня… А он протягивал мне навстречу свои огненные лепестки, и я гладила их, нисколько не обжигаясь и даже не удивляясь этому, и получая от прикосновений этого цветка несравненное удовольствие, как будто под рукой был и шелк, и бархат и кожа любимого…
– Ты нужна мне, – послышался шепот знакомого голоса, и я вздрогнула.
– Но у тебя есть другая! – закричала я голосу во сне, вложив в этот крик всю свою боль.
– Мы погибнем друг без друга, – грустно ответил мне голос, затихая и растворяясь в темноте сна.
Я вздрогнула, проснувшись. Мое свернутое в клубок тело ломило то ли от усталости, то ли от боли в груди. Было уже довольно темно, но я заставила себя подняться, зажгла свечу и, не удержавшись, погладила пламя, оно прильнуло ко мне, при этом ни капли меня не опалив.