При виде этакого комфорта Дарину начала с большей силой грызть тоска.
Командир проницательно усмехнулся:
– Это ненадолго. Максимум на месяц, а то и на пять дней, как сказал сразу.
– Я смогу, ― твёрдо ответила она. ― Мне б средства гигиены элементарные хотя бы.
– Мыльно-рыльные принадлежности я тебе выделю. А вот остального, что нужно женщинам, извиняй, нема. Сама понимаешь, не на вас рассчитана подготовка.
– Я понимаю… ― вздохнула Дарина.
– Не вздыхай так тяжко, ― улыбнулся Баюн. ― Звякну Лёхе, он завтра привезёт всё что надо. Не Пьер Карден, конечно, или чё там у вас считается круто? Но пользоваться можно. Ну, что, выбрала комнату?
– Без разницы, ― стараясь голосом не выдать упавшего настроения, ― отозвалась девушка. ― Пусть будет та, маленькая, на втором этаже. Там хоть дверь есть. Окна и полы помою. Где вы воду берёте?
– Оно тебе надо, мыть что-то? Впрочем, как хочешь. Но делать это будешь в свободное от занятий время, а его у тебя почти не останется. И вообще, курсант, на войне и таких условий зачастую не бывает. Хорошо, если блиндаж есть, а то сутками напролёт в окопах жить приходится. А там вшей, вонючих носков, немытых неделями тел и прочих прелестей в достатке. Твоя будущая профессия и вовсе предполагает постоянное пребывание на свежем воздухе при любой погоде. Да, а воду мы берём тут недалеко, в роднике. Хорошая вода, вкусная.
***
Дарине не спалось на новом месте. Да и койка ― обычная солдатская шконка скрипела при каждом движении. Постельного белья, конечно же, никакого не было. Она застелила старый матрас колючим одеялом, вторым укрылась сама. Легла в одежде.
Пахло пылью.
Где-то скреблись мыши, вызывая безотчётный страх, желание подскочить и убежать опрометью.
В грязное окно угадывались наиболее яркие звёзды, далёкие, холодные и отстранённые от людских проблем и бед. Их свет шёл сюда тысячи и тысячи лет, зародившись, когда на Земле ещё не было цивилизации. И вот он достиг планеты, а самой звезды, может быть, не существует уже. Но узнают об этом люди спустя тысячелетия. Если цивилизация к тому времени не исчезнет…
От невыносимого одиночества, тоски, рухнувшей в одночасье жизни, душа плакала, орошая слезами рукав лёгкой курточки.
Ночью, в тревожном полузабытьи, она видела маму. Но никак не могла вспомнить её лица. От тяжкого ощущения Дарина проснулась и лежала, не шевелясь, вспоминая сон.