К моменту выписки я находился в самом мрачном расположении духа. И что греха таить, весьма сетовал на то, что господин полковник решил приобщить меня именно сейчас. Ну как, скажите на милость, я могу появиться в полку, если мне ещё полгода нельзя выходить на улицу днём. Наконец я услышал приближение учителя.
Полковник вошёл в палату, посмотрел на меня, понял в чём дело, но промолчал.
Николай Иванович, пришедший вместе с ним, сообщил что я полностью здоров, и господин полковник может забрать меня прямо сейчас. Поблагодарив доктора, мы ушли…
…Выйдя из госпиталя я задохнулся от восторга и изумления. Ночь совершенно преобразилась. Я и представить себе не мог, что такое возможно. Мне показалось что я слышу музыку высших сфер, которая плыла над миром. Я скользил по волнам этой вселенской симфонии и, благодаря учителю, теперь не был глухим и слепым, более того, я ощущал себя деятельной частицей этого невообразимого, невозможного и такого реального мира. Я был так поражён, что некоторое время мог только стоять, впитывая всё, что видел и слышал.
– Нравится? – тихо спросил учитель (теперь мне было гораздо легче называть его так).
– Да, – только и смог отозваться я.
Мы ещё немного постояли, а потом он мягко подтолкнул меня вперёд.
Полковник жил недалеко, поэтому извозчика мы не брали. К тому же все Ваньки уже были поставлены на военную службу.
Мы шли по Екатерининской которая, несмотря на поздний час, была довольно ярко освещена, да и людей на ней хватало. Правда теперь здесь преобладали военные, но попадались и штатские, и даже, изредка, дамы. Настроение моё совершенно изменилось. Теперь я понимал младенцев, которые с наивной радостью исследуют открывшиеся перед ними просторы, но, в отличие от них, я осознавал и понимал явившееся мне чудо. Поэтому к гостинице Томсона, где жил полковник я подошёл весело улыбаясь, с любопытством прислушиваясь, приглядываясь и, что греха таить, иногда принюхиваясь.
Временами я ощущал спешащих куда-то вампиров, иногда чуть не сталкивался с ними. Мелькнуло несколько офицеров, виденных мной неделю назад в кабачке перед посвящением. Они весело приветствовали нас, но не задерживались.
– Всё потом, – несколько туманно пояснил Прокофьев.
Я не очень понял его, но соглашаясь кивнул. В гостинице, куда мы вошли, располагалась одна из лучших кондитерских города. В неё мы заглядывать не стали, хотя, пожалуй, я не отказался бы перекусить. Но перед тем как подняться к себе в номер учитель небрежно напомнил проходящей мимо горничной о заказе, который сделал перед уходом.