– Нет-нет, я не такой, как ты думаешь! – замотал он головой, продолжая обнимать колени девушки. – О-о-о, я совсем не такой, как другие: я, наверное, намного хуже, раз уж так неладно складываются обстоятельства и тем самым подтверждают всё самое скверное, что только можно представить, хотя любым искривлениям должен существовать предел, а я его не вижу и не чувствую, и даже предположить не могу, существует ли он на самом деле, вот если б у меня имелась способность к мимикрии, тогда ещё куда ни шло, но откуда ей взяться, чего нет, того нет, а люди вокруг мелки и противозаконны, пусть бы они вдобавок к этому были бессобытийны, тогда полбеды, но они ещё как событийны, честное слово, они просто нереально событийны, вот скажи, за какие грехи мне побои со всех сторон, милая, хорошая, двигаться сквозь время – это легче всего, но не каждому подвластно, а я – человек из прошлого мира, моральный банкрот, у которого едва достаёт сил не сделаться исчезающей величиной, химерой, мне трудно здесь, но ты ведь не такая, ты не из прошлого, а всё равно подобрала меня, потому что добрая, я несозвучен с эпохой, а ты созвучна, мне теперь некуда податься, у меня в этом городе нет никого, кроме тебя, и в гостиницу без денег не пустят, остаётся тыкаться во все дырки почём зря, как слепому котёнку, никому я не нужен, хотя нет моей вины ни в чём, а ты славная, чувствительная, это сразу видно, хотя, наверное, думаешь обо мне чёрт знает что, но всё равно глаза у тебя добрые, к себе привела и пожалела, сегодня таких мало, сейчас жестокое время, люди хуже зверей, никакой духовности в обществе не осталось, одни террористы кругом, а я ведь не террорист, я порядочный человек, только ты одна приняла участие и пожалела, спасибо тебе, у тебя и лицо красивое, и всё остальное, с утра маковой росинки во рту не было, но я тебе не доставлю беспокойства, ты и так уже меня спасла, прекрасная, душевная… Можно, я у тебя пока поживу?
– Поживёшь? – ошалело переспросила Люстра, безуспешным усилием попытавшись оторвать гостя от своих ног.
– Поживу, – Бесфамильный оборвал слёзы и уставился ей в лицо вывихнутым взглядом снизу вверх, точно сиротливая дворняга, которой обрыдло в одиночестве мёрзнуть под забором. Испытывая целую гамму чувств, он вместе с тем не чувствовал неловкости (видимо, для последнего просто не осталось места в его душевной сфере).