– У тебя трое суток, Вагус. На тризну Петя самолично явится за тобой. А там улепётывай пеструшка пока бобик не догнал!
Глава 2. Город-герой. Опсонизация
Над куполами Успенского собора в пыльце разнотравья вился сладчайший дымок. У подножья, налегая на склон, сочно зеленели ажурные кусты, цвели акации, осыпая на улицу сахарно-белый пепел лепестков. Подхваченная ветром, заструилась, заклубилась поземка из треугольников бесшумных соцветий, будто, невидимые, бежали овцы, оставляя на асфальте отпечатки острых копытцев.
Пахло дождём, горьковатой клейкостью тополиных листьев, раскисшей пылью. Вагус чувствовал город, такой благоухающий, изумрудно-золотистый, с фонарями, дрожащими среди мокрых деревьев, словно огромную скорлупу, в которую теперь была заключена его смерть. Он смотрел, как за перекрестьем железных сочленений моста широко и тускло разлился Днепр, затопив нижние уровни набережной. В свете туманной луны лихо гоняли на велосипедах мальчишки-подростки, рассекали колёсами зеленоватую жаркую воду, весело балагурили, гоготали молодые, гибкие, неутомимые. Вагус напряженно следил за ними, пока те не скрылись, обогнув каменные быки.
Старинные улицы металлически блестели, умытые грозовым ливнем. Кроваво-красная кольчуга крепостной стены отливала голубым, отражаясь в трамвайных рельсах, струящихся стальными ручьями. На площади Победы у кинотеатра «Октябрь» его обогнал трамвай с номером «4». Вагоны похрустывали на стыках, за стеклами, лоснясь, как в рыбьем жире, проплывали лица пассажиров. Трамвай повернул, сбросив с дуги длинную серебристую искру, которая упала на тротуар и не сразу погасла.
Среди магазинов, трамвайных остановок, киосков с выпечкой сновали туда-сюда люди. Одни спешили домой, другие стояли задумчиво, ждали трамвая, иные, купив сдобную булочку, возвращались, застывали у дороги словно перед какой-нибудь из масляных картин.