Я пока не делала ничего такого – хотя, казалось бы, и колонки могла попросить, и проектор, и много всего ещё. Но как привыкла говорить – не могу замолчать, хотя это и противоречит правильному учебному процессу, когда надо менять виды деятельности каждые десять минут.
Или пятнадцать. И не помню даже, а это было важным, учили. Что осталось от того, что учила? – только и запомнила, что индивидуальный и дифференцированный подход, компетенции, виды учебной деятельности. А важного ничего.
Достаю из холодильника сыр, беру хлеб с полки, завёрнутый в рваный полиэтиленовый пакет. Ваня часто говорит – мол, неряшливая, для девушки плохо.
Нарезаю сыр, хлеб, достаю молоко. Поставлю кофе и пойду будить Ваню. Он просыпается с трудом, тяжело, бессонно, и вчерашнее хочу, чтобы он забыл, – наклоняюсь тихонько, целую в открытое предплечье. Он сразу открывает глаза, словно не спал.
– Чего? – бормочет.
– Ничего. Пошли завтракать.
Убегаю сразу – кофе в турке поднимается быстро, нужно смотреть.
Первый урок начнётся через тридцать семь минут. Нужно успеть съесть хлеб с сыром, выпить кофе, заглянуть в тетрадь в клетку, где пишу всё по теме, по занятиям. Нужно входить в состояние.
Ваня заходит на кухню с мокрым лицом, на вороте футболки – пятна; стараюсь не смотреть на них. Может сказать – сама, что ли, всегда чистенькая? Плеснул воды в лицо, прополоскал во рту горошинку мятной зубной пасты.
Разливаю кофе.
– Не болит голова после вчерашнего? – спрашивает.
– Немного. Думаю, из-за недосыпа, не из-за вина.
– А кто просил не спать? – пожимает плечами.
Вышли из ванной – и он заснул почти сразу. Я не могла.
Чувствую кофе, становится лучше, спокойнее.
Уже через двадцать пять минут первый урок начнётся, и опаздывать нельзя – после всего, что Фаина Георгиевна наговорила. Скажет, совсем уже. Но без косметики нельзя сегодня, вижу, детей только пугать.
Поэтому крашу глаза прямо за кухонным столом.
Замазываю тёмное под глазами светлым консилером – становлюсь лучше, моложе. Не так давно заметила наметившиеся мелкие морщинки под глазами, теперь каждое утром мажу их кремом «Чистая линия», хотя и знаю, что не пройдут от этого. У меня теперь с лица ничего не пройдёт, только останется.
А чтобы прошло на самом деле – нужен дорогой крем, французский, в маленьком тюбике, на котором ни слова знакомого, вот тогда поможет. Но у нас, наверное, нет денег на такой, и к тому же не знаю, где продаются.