– Тебе нечего сказать? Ты не одобряешь это решение?
– Не одобряю.
Не сводя с меня голубых глаз, она сунула в широкие рукава парадного платья сначала одну руку, а потом другую. Этот взгляд мог проникнуть и сквозь плоть, и в мысли, но все же она не заметила мою сердечную боль или не пожелала ее замечать. Мне хотелось, чтобы она отвернулась.
– Не одобряешь? – сказала она, не услышав от меня объяснений. – Ты ведь еще с ним не встречалась. По всем описаниям, он добр и галантен, и, как мне достоверно известно, под маской у него вполне привлекательное лицо.
– Я не хочу уезжать из Кисии. Не хочу покидать Танаку.
Матушка метнула настороженный взгляд в сторону горничных.
– Понимаю, ты любишь брата, но заключить брак в интересах империи – это твой долг. Этот брак скрепит договор и обеспечит длительный мир. А это в наших интересах.
Отрепетированные, фальшивые слова. Я слишком хорошо ее знала, чтобы им поверить, слишком хорошо знала, что никакой брак не исцелит вражду между Кисией и Чилтеем. И матушкин головной убор, который она носит при дворе, тому доказательство. Алая роскошь, под которой она прятала свои золотистые волосы. Ее мать тоже носила нечто подобное, а мирный договор, который скрепили ее браком, не продержался и года.
Я потянулась за чаем, в надежде что он выжжет дурные предчувствия. Но ничего не вышло.
– Его величество собирается объявить придворным о моем предстоящем замужестве или отошлет меня под покровом ночи?
Она снова покосилась на служанок.
– Что за странные мысли ты вбила себя в голову, дитя. Отец никогда не позволит тебе уехать в Чилтей без соответствующей церемонии.
Отец. Она произнесла это слово с такой легкостью, и только я понимала, насколько редко она его употребляет.
– И с караваном охраны и даров? – поинтересовалась я.
– В этом нет нужды. Доминус Лео Виллиус сам приедет сюда вместе с послом для подписания договора и лично сопроводит тебя. Какая честь. Твой отец очень доволен.
И снова «отец». Слова для вездесущих глаз и ушей, а правду можно лишь прошептать в редкие моменты одиночества.
Чтобы не встречаться с ней взглядом, я взболтала осадок в чашке. Но она уже отвернулась обратно к зеркалу и распекала Ниллу за то, что служанка начала завязывать не тот пояс-оби.
– Простите, ваше величество, – сказала Нилла и трижды поклонилась, перебирая пальцами шелк. – Я принесу нужный.