На узком балконе Андрей чувствовал себя зажатым между пропастью этажей и квартирой, где из соседней комнаты доносились голоса. Что там можно было обсуждать? О чем вообще можно говорить, сидя за обеденным столом с белой скатертью, заставленным едой и напитками. Смешно, если вдуматься, что человек приходит в этот мир и уходит из него под чоканье рюмок. Хотя нет, когда провожают, не чокаются. Видимо, так разрывается круг… Свет разгоняет тьму, так же, как и тьма поглощает свет, под аккомпанемент застолья: холодную водку, вино, бутерброды, прочие закуски и горячие блюда, сменяющие друг друга, как горе и радость в бесконечной цепи сансарического существования.
Андрей щелкнул средним пальцем по тлеющему в руке окурку, и тот искрящейся дугой полетел вниз. В комнату возвращаться не хотелось. Все что угодно, только не это. Зайдя в прихожую, он снял с вешалки свою куртку, намотал на шею шарф, открыл входную дверь и вышел на лестничную площадку. Он напишет Лизе сообщение, чтоб не волновались – просто ему нужно побыть одному. Выйдя во двор и оглянувшись по сторонам, на мгновение показалось, что он на дне стеклянного сосуда с высоким горлышком, в который еще несколько минут назад с неприязнью заглядывал сверху. Стекло прозрачное, лишь самую малость мутное, как будто чуть запотело от его дыхания. Может возникнуть ощущение, что это даже не стекло, точнее – нет никакого стекла, и путь свободен в любом направлении. Достаточно сделать шаг, чтобы убедиться в собственной свободе. И вот ты его делаешь. Затем еще один. Затем еще… и движешься в определенную сторону, но вдруг случайно в один момент понимаешь, что все это ходьба на месте – стекло все-таки есть, и ты давно в него уперся. Обманутый его прозрачностью, находишься под ним. Куда бы ты ни шел, над тобой и вокруг тебя всегда будет стекло. Весь вопрос только в том, почувствуешь ты это или нет.
Курить не хотелось, но рука машинально потянулась в карман за сигаретой, как бывает всякий раз, когда выходишь из помещения на улицу. Нужно было пройтись куда-нибудь или точнее просто уйти отсюда, но он понятия не имел куда. Поколебавшись еще секунду, Андрей развернулся на месте и быстрым шагом пошел прочь в сторону от дома.
V
Минут через сорок Игорь вышел из "Каблучка" и повернул направо вниз по Екатерининской улице. Он видел, что что-то здесь изменилось, но никак не мог понять, что конкретно. Как будто чего-то не хватало, и при этом все было на своих местах. Новые магазины, бары и кафе не в счет – они не меняют общей картины. Значит, дело в чем-то другом. Он смутно чувствовал, что ответ очевиден и лежит на поверхности, но никак не мог сообразить. Снег больше не шел. К этому времени его нападало уже достаточно много, и под ногами хрустело. Тут, в центре города, ветра почти не было, и легкий морозец казался приятным. Игорь шел довольно быстро. Он пытался сознательно замедлить шаг, но всякий раз невольно ускорял его снова. Ему стало любопытно, и очень захотелось ухватиться за тот момент, когда в нем появится чувство ностальгии или, может быть, что-то похожее на него. Но пока этого не было – только умеренный интерес к внешним изменениям и своей внутренней реакции. Он дошел до перекрестка Екатерининской и Пушкинской улиц. Это место называли "крестом". В теплое время года здесь собиралась молодежь, звучала из баров музыка, играли на гитарах: много людей в чуть приподнятом алкоголем настроении. Точно так же как и в любом другом городе, наверное. Но сейчас в холодный будний день вокруг было, конечно, не так. Игорь оглянулся по сторонам: все абсолютно узнаваемо, нет никаких глобальных перемен. Ничто не превратилось ни в трущобы, ни в за́мки. В небольших городах время течет довольно медленно, охотнее меняя внешний вид их жителей, нежели самих городов.