Вот эта Юленька и стала бывать у Майи Борисовны после смерти Василия Ивановича с завидным постоянством. В первые месяцы, сраженная горем вдова, стеная и плача, могла сказать много лишнего при посторонних, а посторонней, чаще всего, при ней была Юленька.
Размышляя обо всем этом, Майя Борисовна с привычной ловкостью перетирала тарелки вэджвудского фарфора, восхищаясь безупречным вкусом своего покойного супруга.
– Вэджвуд отдам в музей, – думала она, – Для этих троглодитов слишком жирно. Василий Иванович любовно, вещичку к вещичке собирал свои сокровища по комиссионкам и по частным квартирам всеми забытых старушек. Комиссионки до и после войны ломились от стильной мебели, фарфора, бронзы. Да вот и сейчас, снова, они ломятся. Видимо, уже последняя волна. Но сейчас что, ошметки былой роскоши. Раньше вон модерн не считали ценным, разве только авторские вещи. А сейчас он лакомый кусок, даже тиражный, даже промышленный. Сколько же всего было в Петербурге сокровищ, если после всех войн и революций, вывоза за границу и сталинского террора, да, наконец, и просто по прошествии столетий, столько всего еще осталось. Впрочем, по настоящему редких и хороших вещей немного. У них вот с Василием Ивановичем и мебель, и прикладное первосортные. Но по настоящему редкая и, по большому счету, дорогая вещь – только одна. Это юсуповский фермуар, как они его называли.
Представлял он собой колье из изумрудов и бриллиантов и таких же к нему серег. Колье было собрано из изумрудов в три-четыре карата каждый, окруженных розетками из бриллиантов, а по низу, в качестве своеобразной бахромы были прикреплены алмазы каплевидной огранки. Застежка, которая, собственно и называлась фермуаром, находилась сбоку и представляла собой изумруд в шестнадцать карат. Этот камень и был главным сокровищем. Серьги также были в виде миниатюрных бриллиантовых розеток с изумрудом посредине и алмазной каплей на конце. Камни были прекрасные, беспорочные, чистой воды, и по оценке специалистов стоил этот убор миллион двести тысяч долларов. Хранился он в палисандровой шкатулке, обитой изнутри черным бархатом. Сама шкатулка была спрятана в домашний сейф, вделанный в стену за висящим зеркалом.
Майе Борисовне вдруг захотелось увидеть эту немыслимую красоту. Василий Иванович неохотно вынимал из сейфа палисандровый ящичек и ни разу не позволил ей надеть украшения при людях. И о происхождении этого сокровища он говорил невнятно. Будто бы передал ему на хранение шкатулку его коллега фотограф перед отправкой на фронт. А сам с войны не вернулся. Вроде бы и из семьи этого фотографа никого не осталось. То ли умерли в блокаду, то ли сгинули еще до войны. Как он попал в руки приятеля Василия Ивановича, история умалчивает. Редко покидал фермуар ячейку сейфа. Майе Борисовне показал его муж не в первый год брака.