ГОГОЛЬ:
– Комизм кроется везде. Мы живем посреди него, но мы его не видим. Но если мы перенесем его в искусство, на сцену, то мы же сами будем валяться со смеху, и будем дивиться, что прежде не замечали его.
Встает девочка или мальчик из зала и обращается к Гоголю:
– Николай Васильевич, зачем вы сожгли вторую часть «Мертвых душ» – это же ваш пятилетний труд?!
Гоголь, повернувшись к ней:
– Потому, что душа бессмертна и рукописи не горят! Когда пламя унесло последние листы моей книги, ее содержание вдруг воскресло, и я увидел, какой должна быть эта книга.
Роется в бумагах, которые держит в руках, находит:
– Вот же мое завещание! Как смертельно поздно с ним ознакомились. «Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться». Последние годы – как тяжелый сон. Все идет плохо: бедный клочок земли наш, пристанище моей матери, продают с молотка, и где ей придется преклонить голову, я не знаю. Пристроить сестер у меня не получается. (Листы убирает в плащ-накидку).
Со сцены трое по очереди громко произносят (свет на них):
– 1. Книготорговец Смирдин, пользуясь бедственным положением писателя, издает его произведения за гроши.2. Цензура запрещает печатать «Мертвые души», отбирая последний хлеб у писателя.3. На помощь приходит Белинский. После хлопот и цензурных изменений рукопись с веселым названием «Похождение Чичикова…» допущена к печати, но здоровье писателя сильно подорвано.
Гоголь садится на стул или ступеньки сцены:
– Тот, кто говорит правду – всегда изгой.
Девочка из зала:
– Что с вами, Николай Васильевич?
Гоголь зажигает свечу:
– Душа моя изнемогла. (Ложится на край сцены, держа свечу в руках)
Со сцены все хором:
– Его живого несли по стране!
Гоголь был в летаргическом сне.
Гоголь ложится на край сцены и оглядывается, слегка приподнимая голову:
– Все вокруг меня встали в кольцо,
наблюдая, с какою кручиной
погружается нос мой в лицо,
точно лезвие в нож перочинный…
Вместо смеха открылся кошмар.
Мною сделанное – минимально.
Со сцены хором к Гоголю:
– Вам впивается в шею комар!
ГОГОЛЬ:
– Он один меня понимает… (бьет комара, задувает свечу)
Поднимите мне веки,
соотечественники мои, (Медленно садится, взгляд вниз)