– Мэм, Ваш парень, наверное, стал совсем большим?
Трёхлетнего бутуза Артуро, сына военврача я помнил всегда серьёзным, сосредоточенно решающим свои глобальные проблемы – как сделать из пустого патронного ящика грузовик или водяной пистолет из компрессорной грелки. Привычные игрушки его не прельщали. Я не зря заговорил о нём – его существование было для меня охлаждающим душем, заставляющим встряхиваться и придерживать свои чувства. Сеньора откровенно обожала сына и я прекрасно понимал, что она переносит на него нерастраченную любовь к его отцу. А кто его отец, знали все. И первой в стане недоброжелательниц Анжелы была сеньора Долорес, сводная сестра Полковника.
Женщина, застигнутая моим вопросом врасплох, радостно вздохнула:
– Лучше не спрашивай… Сам увидишь. Ума не приложу, кто научил его драться?
– Пусть. Он же будет Вас защищать.
– Не знаю, не знаю. Я боюсь, что его не примут в пансионат. Там с неудобными быстро прощаются.
Я слушал её плавную неторопливую речь и тихо млел.
– Не переживайте, всё будет хорошо… А майор Льянос меня проклинает?
– Не слышала что-то. Зубами скрипит, ругает стрелявшего. Пуля разрывная. Боюсь за его бедро. Кость не задета, но сильно повреждены сухожилия, на выходе сплошное месиво. Впрочем, майор держится достойно.
– А «Айсберг»? – вспомнил я о старшом.
– Успокойся, дружок. Та встряска, которую ты ему устроил, такая мелочь, если взять всё, что он пережил… и что ему предстоит… Ты удивишься, но когда утром в Турмосе мы забирали Антонио из госпиталя, я прошла мимо, не узнав его. А потом, уже на пароме, разревелась как старая крокодилица. Ты смеёшься? Не веришь?
– Не могу представить Вас плачущей, мэм.
– Я сама не понимаю… Но теперь наш грозный немец спрячет его как надо. И ребята с ним остались. И профессор Рикарду прилетел.
– Начальник медслужбы? Сам?
– Конечно. Теперь он снова возглавляет госпиталь для ветеранов. Для Антонио там приготовлен замечательный уголок. Можно не волноваться…
– Хм, – Я коряво усмехнулся, но так, чтобы сеньора не заметила. Наверняка этот замечательный уголок уже на примете у людей Джамбы.
– Так… Вот теперь порядок. Завтра дома ещё раз обработаю рану. Сознайся, эти полгода ты врачам не показывался.
– Сознаюсь.
– И плохо. Теперь никуда от меня не денешься.
Я заурчал от тайной радости. Анжела приняла моё мурлыканье за недовольство и погрозила пальцем: