– А волосы у неё какие? – спросил прапорщик Гаджимурадов, здоровый детина, недавно прибывший в полк из школы прапорщиков.
– Волосы? – переспросил Рыков. – Обыкновенные. Остриженный под гребенку. По форме, как полагается.
– Ну-у… – протянуло несколько голосов с полным разочарованием. – Какая же женщина даст свои волосы отстричь. Просто хорошенький мальчик, а вам и пригрезилось.
– Ну, если мальчик, так уж чересчур хорошенький, – с каким-то сожалением, что его опровергли, проговорил Рыков. – Но, господа, постойте, если мальчик, то почему тогда послали за Сулицким?
– А что твой Сулицкий? – задорно спросил Гаджимурадов.
– В смысле что?… Сулицкий это не ты. Это святой человек. Ему хоть ангела в роту пусти, и не подумает соблазнить.
– Да ангел-то и не для соблазна создан, – засмеялся хриплым смешком Сабуров, – а вот ты ему Венеру подведи и тогда посмотрим, устоит твой Сулицкий или нет.
– Хоть сто Венер! – воскликнул Рыков. – Сулицкому это все равно что ничто.
– Только вот, господа, если это женщина, – сказал штабс-капитан Подберёзкин, – то Сулицкий откажется взять её к себе. Зачем ему такое добро? Зачем пакостить свою лихую третью роту.
– Ну, брат, ты Болдырева плохо знаешь. Прикажет и все тут. Ведь раз у неё бумаги есть, надо полагать, баба с протекцией… – возразил Сабуров.
– Да почему сразу испакостить роту? – горячо воскликнул Гаджимурадов. – Женщина, напротив, внесёт чистоту и благородство в нашу среду.
– Слыхали мы эти песни много раз… – сказал Сабуров.
– А как же сёстры милосердия?!
– А что сёстры? – спокойно глядя на Гаджимурадова своими бесцветными глазами, проговорил Сабуров.
– Как что?! – воскликнул он и захлебнулся. – Помилуй бог! Да ведь сколько в них святого, чистого и прекрасного. Это такая прелесть!
– Да ты не кричи, погоди. Вот ты нашего генерала знаешь?
– Ну знаю, и что?
– Так вот, значит, как-то раз докладывают ему: приехали сёстры. А он, знаешь, своим немного хриплым таким голосом спрашивает: «А что, они доступные или недоступные? Потому, ежели доступные, так ещё туда-сюда, ну а ежели недоступные, так у меня вся дивизия повлюбляются и начнёт по лазаретам бегать».
– Ой, оставь, пожалуйста. Наш генерал известный циник.
– Нет, друг мой, не циник он, а просто старый солдат и знает, что от этого товара на войне добра мало бывает. Вот и теперь, если это доброволец-женщина, хорошего мало с ней будет.