«Спокойно. Всему есть объяснение, – метались в голове мысли. – Ветер. Да, это ветер».
Полина с надеждой покосилась в окно. Уже начинало светать, и деревья, как назло, стояли неподвижно. Девушка отползла ещё дальше к спинке, и диван предательски скрипнул. Шуршание на кухне прекратилось, на пол со звоном упала ложка. Или вилка. Никакой разницы. Полина нервно сглотнула. Пыталась вспомнить молитву, но кроме отрывка «Отче наш» на ум ничего не пришло. Тогда она принялась повторять его, как исступлённая. Монотонное бубнение себе под нос позволило забыться. И девушка уснула беспокойным сном.
Утром в доме стояла тишина. Никаких сопений и пыхтений из-за печки, никаких звуков сверху. Полина поднялась и на носочках прокралась в кухню. На полу действительно лежала ложка. Девушка схватила её и выбежала на улицу. И куда теперь идти, что делать? У магазина она заметила Антонину Николаевну и рванула к ней.
– Тёть Тоня!
– Полиночка, – растерялась женщина, глядя на перепуганную девушку. – Случилось чего?
– Ночью в доме кто-то был! – Полина схватила её за руку. – И вот! Вот! – выдохнула, тыча в лицо ложкой. – Упала!
– Ну, упала и упала, эка невидаль.
– Так ведь сама! Сама упала! И за печкой кто-то шуршал!
– А-а-а! – улыбнулась Антонина Николаевна. – Так то ж с тобой домовой приходил знакомиться!
Полина удивлённо хлопала глазами.
– Ты не знала, что в домах хозяева есть, кроме людей? – хитро прищурилась женщина.
– Да ну, ерунда какая, – Полина потёрла шею. – Не может быть.
– Не может, так не может, – пожала плечами Антонина Николаевна. – Ну, ты всё же оставь с вечера тарелку с кусочком пирога или конфетку у печки. Не жадничай.
Девушка недоверчиво посмотрела на соседку. Та кивнула и погладила Полину по руке.
– Не переживай. Подружитесь.
Ночевать Полина напросилась к Антонине Николаевне, но угощение домовому всё же оставила
В небольшой деревеньке в двухстах километрах от города жила Настасья Петровна. В молодости высокая и красивая, всем на загляденье, теперь же она утопталась, круглое лицо покрылось морщинами, губы сжались в тонкие полоски, стал казаться хмурым лоб, но глаза, обрамлённые паутиной складочек, искрились, словно и не было позади стольких лет. Уже четыре года она жила одна, с тех пор, как умер дед. Первое время очень грустила и скучала, плакала. Потом свыклась с одиночеством. Да и дети поддерживали – часто приезжали, оставляли маленьких внуков на лето. А потом видеться стали всё реже.