Конечно, нельзя сказать, что он вёл совсем уж целомудренный образ жизни; знакомые у него водились, а последние несколько лет он близко сошёлся с Гликерией Андреевной Коноваловой, вдовой боевого генерала, у которой было двое сыновей. Несколько раз в месяц они встречались, обменивались новостями, обсуждали планы на будущее, но каждый раз на их пути вставало одно-единственное препятствие – Лиза. Александр Ипатьевич твёрдо сказал, что пока не устроит её личную жизнь, о его собственном счастье и речи быть не может! Гликерия Андреевна не возражала, справедливо рассудив, что двое взрослых людей, обременённых потомством, вполне могут подождать несколько лет, прежде чем соединятся в одно целое.
Когда Лиза заболела, Александр Ипатьевич потерял сон и аппетит, лицо его осунулось, в глазах затаилось беспокойство. Он немедленно отправил удручённого случившимся Матвея за домашним доктором, который пользовал их семейство ещё до рождения Лизы, а сам устроился в полумраке кабинета, предавшись невесёлым мыслям. Он начал перебирать свою жизнь, всё хорошее, что он успел сделать, и как всегда, связующим центром его существования была Лиза. Её маленькие победы и шалости, её доброта и отзывчивость, наивность и мечтательность, её милые привычки, её забота о нём и обо всех, кто жил в этом доме, – всё это позволяло назвать её ангелом-хранителем их семьи. Александр Ипатьевич с тоской вспоминал, как она входила к нему пожелать доброго утра и обязательно целовала в пропахшую табаком щёку (он много курил и никак не мог избавиться от этой привычки, несмотря на просьбы дочери), как встречала после заседаний в суде с непременным вопросом: «Папочка, ты был справедлив сегодня?» и много, много других бытовых мелочей пришло ему на ум, таких незаметных в суете, но из которых и складывается счастливая жизнь…
– Если всё обойдётся, непременно брошу курить! – пообещал он себе.
К несчастью, Александр Ипатьевич, городской прокурор, был ипохондриком, и любое недомогание дочери, даже тривиальный насморк, сразу погружало его в бездну отчаяния и безнадежности, так что их доктор, Аркадий Иванович Аристов, в первую очередь врачевал не заболевание дочери, но нервную систему отца. Этот милейший человек давно привык к перепадам настроения своего пациента, прописывал ему успокоительное, вёл долгие беседы за рюмочкой коньяка – словом, выполнял обязанности личного психоаналитика. Они нашли точки соприкосновения и стали, что называется, на короткой ноге.