Грубый смех тети вернул меня к действительности.
– Чушь! Чепуха! Вздор, рассчитанный на несмышленого ребенка! Не понимаю, как люди вообще слушают эти цыганские бредни!
Тетя снова презрительно рассмеялась. Но ее веселость показалась мне напускной. Более того, я видела, что она взволнована. Мы только-только пришли на ярмарку, а сейчас она настойчиво потянула меня домой, невзирая на мои просьбы и жалобы. Я семенила следом за тетей, глотая слезы.
Мы направились прямиком домой, к бабуле. Оказалось, что тетя Пруденс, так насмехавшаяся над предсказанием, запомнила его слово в слово!
Бабуля слушала внимательно и покачивала седой головой. Она была очень серьезна.
– Это нужно занести в Книгу Истин!
Так торжественно бабуля называла свою записную книжку, куда она вносила самые важные события и самые, на ее взгляд, мудрые изречения. Туда же своим причудливым почерком она вписала предсказание цыганки. Тогда я и не догадывалась, насколько важную роль сыграет Книга в моей жизни.
В тот вечер тетя с бабушкой долго говорили в гостиной о пророчестве. Говорили о нем и в детской.
– Такой тарарам из-за этой цыганки! – не унимался Гал. – Хорошее хоть было предсказание?
– Нет, плохое, – я обиженно надула губки. – Я думаю, плохое, ведь из-за него мы не пошли на ярмарку!
Глава II
Рождество 1775 года
Прошло немало времени, и, конечно, все мы уже забыли бы предсказание цыганки, если бы бабушка не записала его в свою Книгу Истин. В переплетенной шелком книге было много всего, не только пророчество, – каждый день бабуля зачитывала мне оттуда что-нибудь новое. Это стало частью моей жизни: поначалу я слушала просто из вежливости, потом мне стало интересно. Я стала глубоко задумываться о взаимоотношениях людей, о морали, о манерах. Правда, я размышляла об этом, глядя на других людей. Что ж, может, вы тоже замечали, что чужие ошибки мы часто видим лучше, чем свои?
Шесть лет пролетели незаметно. Гувернер моих братьев согласился обучать и меня, поэтому вскоре я научилась писать и теперь сама могла делать записи в бабушкину Книгу.
Тетя Пруденс вышла замуж, и я, наконец, обрела свободу. Нет-нет, не подумайте, будто мне было позволено днями напролет бегать наперегонки с мальчишками: бабуля еще строже следила за моими манерами, учила меня носить шляпки и перчатки, а домоправительница Марлетт рассказывала мне о том, как вести хозяйство. Но поскольку рядом не было строгой тетушки, я, можно сказать, наслаждалась свободой.