Злые языки поговаривали, что виноторговцы Нанта могли бы рассказать, откуда у старика эта нетвердая походка, но ведь известно, что слухи всегда преувеличены. Если дедушка Карилэ и любил иногда выпить, то это вовсе не значит, что он пил вина больше, чем необходимо для утоления жажды. Правда, однажды мальчишки видели, как он споткнулся и упал со всеми своими мельницами в сточную канаву, но это случилось лет десять тому назад.
Вообще же дедушка Карилэ был человек незлой – он никогда никому не причинил зла, – но и добрым его нельзя было назвать, поскольку он и добра никому не сделал. Главной чертой его характера была безграничная беспечность и безмерная лень.
А для кого ему было трудиться? Он был совсем одинок и почти ни в чем не нуждался, потому что не придавал никакого значения ни хорошей пище, ни каким-либо удобствам жизни. Он занимался изготовлением и продажей игрушечных ветряных мельниц, и когда ему удавалось продать столько, что можно было покрыть дневной расход, он возвращался домой или отправлялся гулять по окрестностям, чтобы выкурить трубочку на свежем воздухе. Сбережений у него не было никаких, но не было и долгов.
Если бы дедушка Карилэ жил в Древней Греции, то, наверное, поселился бы, подобно Диогену3, в бочке и пил бы из горсти. Но те времена миновали, и теперь ему приходилось утолять жажду в трактире и жить в каморке.
Вся мебель старика состояла из неотесанного чурбана, на котором он сидел, и старого одеяла, под которым он спал. К тому же несколько лет назад дедушка Карилэ получил в наследство от одного соседа соломенный тюфяк, табуретку и сломанный стол, служивший ему верстаком при изготовлении мельниц.
Каморка старика находилась на четвертом этаже ветхого дома, густо заселенного бедным людом. На всех лестницах и площадках можно было встретить множество играющих ребятишек, едва прикрытых тряпьем и лохмотьями, а из полуоткрытых дверей бесчисленных комнатушек постоянно неслись брань, хохот, ссоры и крики.
Но все это нисколько не беспокоило дедушку Карилэ. Он оставался безучастным к тому, что нередко его соседей обвиняли в воровстве или продаже краденых вещей, а иногда даже забирали в полицию за нарушение ночного покоя, драки и другие прегрешения. Сам старик не был замечен в таких делах, но никогда не возмущался тем, чему частенько бывал свидетелем.