– Хелин, – он приблизился к ней, – Ты же знаешь…
Что?
– То, что ты говоришь, не может быть правдой.
Девушка попятилась назад. Каждая ее мышца, каждый ее нерв был натянут до предела.
– Ты только что была в гостиной, – продолжил консул.
К горлу подкатывала тошнота. Она не хотела этого слышать.
– …И ты видела Бена своими глазами.
Нет.
– Хелин…
Девушка потянулась к медальону. Нужно было срочно – срочно! – возвращаться на базу.
– Хелин, подожди!
Черт, черт. Пальцы не слушались, пытаясь нащупать верную комбинацию кнопок. Гарса она видела размыто, глаза застилала пелена.
– Хелин, остановись, ты меня слышишь? Не телепортируйся!
Она судорожно зажала кнопки и сделала последний шаг назад. Щелчок. Но в медальоне ничего не изменилось. Пальцы стояли верно. Путешественница нажала еще раз. И еще. Щелчок. Щелчок. Ничего не происходило. Ее медальон не работал. Аэтернум не работал.
Консул возвышался над ней. Она подняла на него взгляд и только сейчас поняла, что по ее щекам бежали слезы.
– Хелин, – мягко произнес Гарс. Самое ужасное заключалось в том, что он был очень, очень заботлив, – Ты же знаешь, что вы с Годартом вернулись отсюда на базу час тому назад?
Вообще Годарту нравились бои, сражения, честный поединок во имя прекрасной дамы или самоотверженность в битве ради защиты своей страны. Но он уже давно принял за данность, что в повседневной средневековой жестокости доблесть встречается отнюдь в небольших дозах и чаще выставляется напоказ.
Около площадки для состязаний они с Беном смешались с толпой. Зрители ревели, восхваляя победителей и глумясь над потерпевшими поражение. С высоты своего роста Годарт без проблем разглядел поверх макушек песчаную насыпь, на которой дрались двое юношей, вооруженные щитами и дубинками. Неподалеку проходили кулачные бои, а в стороне группа жителей с выкриками перетягивала друг у друга канат.
– Вмажь! Навали выродку! – заорали прямо у него под ухом.
Юноши обменивались активными, опасными ударами. Ближний, с каштановыми жидкими волосами, увернулся из-под занесенной дубинки и вильнул вправо. Удар второго, из внешности которого выделялся только шрам на щеке, пришелся на воздух, и он стал терять равновесие. Однако быстро сориентировался и в последнюю секунду резко развернулся, чтобы успеть отразить мощный удар, который чуть не попал ему по ребрам. Это стоило ему удобной опорной позиции, чем воспользовался его соперник. Дубинка каштановолосого поднялась и опустилась, дважды, трижды. Из противника выбивали воздух, как из подвешенной игрушки, набитой конфетами. Но тут юноша со шрамом изловчился, вывернулся ужом и использовал заостренный конец своего щита, чтобы зачерпнуть горсть песка и швырнуть в глаза сопернику.