Иоанн над чем-то задумался. Вдруг он с улыбкой обратился к путешественнику:
– Приношу извинения за мое неколико неуместное многопытство30, но имеет ли зде место некоторая прогреха? Ваш слуга представил вас аки менеера Фелда, но попреж мы имели честь слышать о вас под фамильным именем ван Асперен. Не почтите мое истязание за дерзнутие, мои намерения чисты – и благоволю я не более чем развеять с вашей милостью свое прискорбное неведение.
Вот это наблюдательность и хватка, поразился Годарт, который, конечно, сразу узнал художника. Хелин и Гарс едва заметно переглянулись. Фамилия ван Асперен казалась Годарту странно знакомой, откуда же он ее слышал? Был такой клавесинист, был такой архитектор, проектировавший купол железнодорожного вокзала Антверпена. Интересно, ну и кто его так охарактеризовал?
– Здесь невиннейшее недоразумение, – признал путешественник, даже слегка пропуская на лицо безыскусную улыбку, – Мой слуга имел несчастье слечь с простудой и кузен Гарс только сегодня любезно предоставил своего – мне в услужение. Я не стал поправлять бедолагу при ошибке.
– Со слугами тем паче надлежит быти зазорчивыми, – проворчал Хуберт, хмуро потрясая своими прореженными космами, – Токмо дай им спуску и вот уже они еле тащатся на твой зов, да ощо и прикладываются к твоему пиву. Их требе сразу брать за исподнее и вот кде држати! – для демонстрации он потряс в воздухе хиленьким кулачком.
Консул, поигрываясь бокалом, откинулся на спинку. Хелин тоже заметно расслабилась. Дверь открылась – и Паувен с Беном, ни сном ни духом о том, что по ним и их окружению прошлись с рекомендациями решительных мер, подтащили кресло для новоприбывшего к общему столу.
– Премного благодарен, это лишнее, – возразил на английском Годарт. Четыре пары глаз воззрились на него. Ученый ощутил себя как на сцене в препошлейшей мелодраме. Надо было сворачивать этот балаган с поклонами и экивоками.
– Румм… Хелин, – произнес он немного резче, чем ожидал, – Кхм… Дорогая супруга и любезный кузен Гарс, боюсь, у меня к вам деликатнейшее неотложное дело, которое я хотел бы обсудить наедине в другом месте. Господа, – кивнул он к художникам, – приношу свои извинения… И, да, кузен, могу попросить вас оставить пса в комнате?
– Уповаю, речь идет не о крысе исполинских размеров, – не удержался Гарс, но Годарт видел, что консул с первого раза сделал правильный вывод о серьезности ситуации. Хелин слегка побледнела и чересчур поспешно вскочила на ноги. Затем чуть размереннее повернулась к сотрапезникам, чтобы попрощаться. Меньший Ван Эйк неосознанно чертил пальцами незримые линии по скатерти. При этом он вонзился в девушку, да и всю компанию, таким острым взглядом, что ученый поймал себя на мысли, что он именно что опасается этого смышленного благожелательного дарования. Только Хуберт преспокойно устроился, как ни в чем не бывало: он прикрикнул на Паувена, чтобы тот донес, наконец, треклятый напиток; затем прокашлялся и, безостановочно ерзая на сиденье, ворчливо пустился в одну за другой длинные фразы с одинаковым смыслом, сводящимся к тому, что все будет с Божьей прозорливостью по Божьей воле и никак иначе. Возможно, что, формально попрощавшись, он даже не обратил внимания, когда за ними закрылась дверь.