Девушка чувствовала, что должна была что-то сделать, чтобы загладить свою внутреннюю вину, но что? Там люди справятся и без неё: из автомобиля уже выбежал сотрудник медслужбы, да и кто-то уже звонил, должно быть, в ту же контору. Эллен же решила написать о случившемся своему молодому человеку, с которым они обычно списывались под вечер, потому что иное время у обоих чаще всего занято.
– При мне сейчас девушку сбили. Вроде насмерть, а может и выживет…
– Фига себе. Ты в порядке?
– Ты нормальный? Не меня же сбили.
– Ну… А я откуда знаю, в каком ты состоянии? При мне людей не сбивали.
Девушка решила не отвечать на крайнее сообщение, так и не понимая какого ответа от неё ждут, и продолжила путь, параллельно оправдывая саму себя.
«В этом нет ничего сверхъестественного. Просто так получилось, обычная околонулевая вероятность» – заключила для себя Эллен, окончательно отогнав «неправильные» для современного человека мысли. В то время, как она размышляла, стоя крайние несколько минут на одном и том же месте, медики уже выбежали из машины, и стали заниматься рабочей суетой. Один из них что-то рассказывал мужчине, стоявшему рядом со сбитой, который держал у уха мобильный компьютер; видимо, звонил в ту же медслужбу, ведь эта бригада ехала на другой скорый вызов, но раз она попала в такую ситуацию, надо направить целых две мобильные бригады: на их первоначального пациента, потому что этим медикам теперь нельзя уезжать, пока их соответствующе не оформит дорожная служба, и сюда, по той же причине, ведь сбитой определённо нужна более весомая помощь, чем доступная в текущих условиях.
Эллен посмотрела на время на своём мобильном, и обнаружила, что если она продолжит стоять на месте, то имеет все шансы опоздать на практику, что в теории может плохо повлиять на её характеристику. Ей было жаль ту, что сбили, но для общества её времени считалось неправильным излишне сопереживать тем, кого ты знаешь мало, или не знаком вовсе. К чему лишняя эмоциональность, если ты забудешь про существование такого погибшего ещё до его кремации? С разных точек зрения, это некоторая дикость и неуважение к таким же представителям своего общества, но тут была принята честность перед друг другом, и даже если это прямое наплевательство на судьбы других – по крайней мере это не красивая ложь про всеобщее единство, которого нет и не будет как минимум очень долго.