– Как я замучился с этой картошкой, – сказал хозяин и потёр затёкшую шею. – Весь огород перекопал. Собрал пять мешков.
Так Лина поняла, что сейчас осень.
Он продолжал нудно рассказывать о трудовых буднях. Казалось, ему нет дела до вопроса долгой разлуки. Но Лина боялась говорить по этому поводу – хозяин терпеть не мог, когда его перебивали или заводили беседы о слюнявой ерунде.
Он затушил сигарету и откинулся на спинку стула.
– Ну иди сюда. Чего сидишь? – вяло ухмыльнулся. – Я же знаю, что тебе нужно. Все вы похотливые сучки.
Лина виновато улыбнулась и подошла к хозяину, вся зажатая от смущения и нетерпения.
– Давай, – протянул он, будто делал одолжение, и, приподняв футболку, расстегнул молнию на джинсах, – вставай на колени. На большее меня сегодня не хватит.
В такие моменты хозяин был не против, если она теребила себя ручкой, и Лина наконец смогла унять зов плоти, так мучивший её эти дни в одиночестве.
«Не страшно, если ты один, страшно, если ты ноль»? «Лучше будь один, чем вместе с кем попало»? Для Лины эти фразы были пусты. Она бы посмотрела, как заговорили бы Омар Хайямы и иже с ними, просиди они взаперти не пойми где девять долгих лет, не видя и лучика солнца. В таких условиях сам дьявол сойдет за лучшего друга и ангела-спасителя от одиночества. И Лина готова была стать полным нулем вместо того, чтобы оставаться наедине с собой – даже если компанию ей составлял лишь такой же ноль.
– А ты сегодня в настроении, я посмотрю, – хмыкнул хозяин – не успев сглотнуть, Лина стала ластиться к нему, надеясь, что тот решится на более активные действия. – Но извини, дорогуша, я и правда устал.
Но Лине это показалось не убедительным, и она продолжила соблазнять своего хозяина. Он засмеялся и сказал:
– Ну хватит, правда, – легонько отстранил её от себя.
Лина вновь не послушалась, желая ласки.
– Я сказал «нет»! – рявкнул хозяин, схватил её за волосы и отдернул от паха. Потом спокойно добавил, застегивая ширинку: – Может, позже…
В обществе хозяина Лина металась между желаниями и страхами. Решения принимались необдуманно, повинуясь принципу доминанты. И сейчас на поверхности был страх. Страх очередных побоев. Поэтому она вернулась на кровать и стала молча смотреть, как хозяин закурил сигарету. Как дым обнимал помещение. Как губы обнимали тёмный фильтр.