– И еще, когда вы танцуете, не надо плавности. Резче будьте, и рука с плеча пусть соскальзывает, улавливаете?
– Да, спасибо, Владимир Владимирович! – отчеканил актер.
– Идите, – мягко сказал Володя и спустился в зал.
– Я уже соскучилась, – промурлыкал нежный голос, и теплое дыхание обожгло щеку.
Лиля прижалась к нему. Маяковский обнял ее, почувствовав тепло сквозь тонкую ткань блузки. Но сидеть на одном месте он не мог. Шагал в полумраке зала, меняя папироски, как патроны. Несколько раз его что-то не устраивало в начале пьесы, и он врывался на сцену, как вихрь:
– Всеволод Эмильевич, разрешите мне показать? – И гладил ладонью воздух или подхватывал невидимую гитару.
– Хорошо, Володя, хорошо! – радовался Мастер.
Лиля хлопала и кричала «Браво», а когда он садился рядом, снова обжигала горячим дыханием.
Пьеса никого не оставила равнодушным. Критики как всегда разошлись во мнениях от «лучшего спектакля года, продуманного оригинально и остро» до «явно написанного наспех фарсового фельетона». Что не мешало давать спектакли каждый вечер до середины мая.
В комнате в облаке дыма, заложив руки за спину, стоял Маяковский. Его взгляд был устремлен в окно. Но не распускающиеся цветы сирени привлекали его внимание. Он их не видел. В голове крутились рифмы. Они жужжали и толкались, выстраиваясь в одному ему уловимом ритме. Он что-то пробубнил и открыл окно, чтобы впустить свежий воздух. Пение птиц и шум города заглушил звук подъезжающего автомобиля. Конечно, Лиля! Она гордилась, что была почти единственной в Москве женщиной, умеющей водить машину.
Звякнул ключ, и вот уже она прижалась к горячему, высокому поэту. От ее волос пахло свежестью и цветами. Его рубашка и руки пропахли дымом.
– Ну отпусти же, медведь! Послушай, какое-то чудо! Наш умный Ося открыл что-то необыкновенное. Поехали, у нас еще около часа!
Они сбежали по лестнице. Под огромными ботинками Маяковского ступеньки жалобно скрипнули. Лиля зацокала каблучками к машине. Весна, ворвавшаяся в город, окутала их теплом и запахами недавно распустившейся зелени. Ветер, приподняв легкую юбку, обнажил стройные ножки в ажурных чулках.