Он неизменно махал нам рукой, и мы быстро подбегали к беседке и садились кружком у внешней стороны её стенки, чтобы с маяка нас не было видно. Но молодой помощник всё равно много раз замечал нас, на то он и молодой, и сверху раздавался его трубный голос:
– Або Ростомович, вы нарушаете инструкции.
Вредный помощник, конечно же, видел, что мы с ведома дяди Або находимся на его чёртовой территории и что тот премило с нами о чём-то каждый раз беседует, перегнувшись через стенку беседки. Это мы называли молодого помощником, но на самом деле он был начальником маяка, что нами ни в какую признаваться не желалось. Для нас дядя Або был главным.
Всю нашу мальчишескую стаю дядя Або весело называл секлёй:
– Ну давай, секля, разбегайся по-быстрому, засекли вас. А то сейчас начальник сеточку-то на вас поднабросит.
Но когда с маяка не раздавалось жестяного возгласа насчёт нарушаемых каких-то там инструкций, дядя Або говорил нам:
– Ну что, секля, узлы вязать будем?
И мы хором отвечали ему:
– Будем, будем.
– Ну тогда давай сюда поплотнее, чтобы всё видели, и голову чтоб из садка никто не высовывал. Ясно, секля?
– Ясно, ясно, – снова твердили мы и вручали дяде Або принесённые с собой куски верёвок.
И тут начиналось настоящее волшебство. Вязались морские узлы: сложные, очень сложные, совершенно секретные. Мы наблюдали и учились, раскрыв рты, как ловко и быстро большие и сильные руки нашего любимого смотрителя маяка колдуют с концами верёвок. А вместе с узлами вязались и удивительные рассказы старого Або о морских путешествиях, о разных странах, об удивительных рыбах и животных. Рассказы эти были расцвечены разными красками, они гремели и бурлили, и даже как будто наяву издавали запахи. Их можно было, как казалось, даже потрогать – точно так же, как и завязанные узлы. Всю свою жизнь с семнадцати лет дядя Або проработал моряком на рыболовецком корабле и только тогда, когда, с его слов, он стал негибким стариком, устроился дежурным на маяк.
– Пришло и мне время указывать кому‐то путь, – так он говорил.
Дальнейшая судьба старого Або как-то растворилась в моей памяти. Я уже не помню, то ли мы постепенно перестали лазить на территорию маяка, то ли дядя Або перестал там работать.
– Помню! Помню! – чуть ли не кричал довольный собой Давид, распуская освобождённые от хитроумного узла концы пеньки.