Неожиданно нахлынула усталость, Биал присел прямо на ядерный заряд. Ноги гудят, а руки отваливаются. Бой с аборигенами высосал массу сил. Что будет дальше, догадаться несложно: ядерный заряд всё-таки опустят в скважину. Ведь не зря же ради неё, проклятой, кулак в бронированной перчатке треснул стальной цилиндр по гладкому боку, полёг целый взвод.
Биал склонил голову. Знак радиационной опасности на торце стального цилиндра как ни в чём не бывало блестит в свете прожекторов буровой установки. Не так давно соседство с ядерной бомбой пришлось бы ему не по душе. А так, Биал криво улыбнулся. После всего того, что ему довелось пережить…
Звуки боя затихают вдали. Аборигены доблестно удрали в свои подземелья. Правда, Биал лениво повернул голову, они могут перейти в контратаку. Кто их знает. Хотя нет, не перейдут. Во второй раз Независимое правительство не сумеет послать аборигенов на верную смерть.
Над головой застрекотал винт. Потоки воздуха подняли огромное облако снега и красной пыли. Биал задрал голову. Метрах в десяти над землёй завис «Аист». А вот и подкрепление. Главное, ядерный заряд. Мёртвые подождут. Им теперь торопиться некуда.
– Всем отдыхать.
Долгожданный приказ Шныка словно райская музыка для ушей. Чаг тут же опустился на каменный пол пещеры. Рядом со стоном и скрежетом попадали товарищи по отряду. Руки вытащили из-за спины громоздкое электромагнитное ружьё. Вот так оно всегда бывает: держишься до последнего, но потом силы тут же покидают бренное тело, как воздух вылетает из пробитого воздушного шарика.
В рукотворной пещере, что так похожа на природную, собрался Первый батальон Народной армии. Точнее, Чаг хмуро покосился по сторонам, его остатки. Солдаты в красных боргах развалились кто где сумел пристроиться. Многочисленные фонари на лбах и плечах создают сюрреалистичное освещение. Матовые забрала герметичных шлемов скрывают лица. На общем канале связи царит привычная мешанина усталого дыхания десятков людей. Однако в самом воздухе рукотворной пещеры витает гнилостный запах поражения. Первого батальона Народной армии, к чему себя обманывать, больше нет.
За спиной остался короткий путь отступления. Всего-то километров пять, максимум шесть. По меркам бывалых партизан, смех один. Чаг как мог расслабился в полусидящем положении. Бывало, им приходилось убегать десять, двадцать, а то и тридцать километров. Но поражение… Поражение тяжким грузом легло на плечи и вымотало больше, чем тренировочный марш-бросок с полной выкладкой на сорок километров.